- Так где же ожерелье сейчас?
- Оно лежит у меня в чемодане.
Джон заулыбался, смотря снизу вверх на девушку. Мэри, улыбнувшись в ответ, провела рукой по его волосам, приглаживая их.
- Кстати, - спросила она спустя пару минут, - ты видел, кто был с ним в ту ночь?
- Мой заказчик, - ответил американец. - И еще один... Наверное, его охранник.
- Я знаю его, - на выдохе произнесла Мэрион. - Я знаю заказчика. Это он вывез меня из Алжира.
- Что ж, - вздохнул Джон, - хоть что-то хорошее он сделал. Он не возвращался сюда?
- Нет, никто не приходил сюда все эти дни. Хотя, это странно, ведь никакого ожерелья он не нашел... Ну, оно и к лучшему.
Минут через пятнадцать Джон закрыл глаза и затих. Мэри поняла, что он уснул.
- Джон, - прошептала она, - ты спишь?
Ответа не последовало.
Это было раннее утро. Из раскрытого окна слышался типичный негромкий шум города: клаксоны и двигатели машин, музыка из кафе, цокот чьих-то каблуков, гудки поездов. Все было как и всегда. Но привычный городской шум прервала сначала резкая тишина, а следом за ней - непривычно громкое сообщение по радио. В нем сообщалось, что немецкие войска пересекли бельгийско-французскую границу, была объявлена война. Сообщение закончилось встретившей его тишиной - ни звуков машин, ни звуков человеческих шагов, ни музыки. Как будто все разом исчезло.
Мэри вздохнула. Именно этого она и боялась. Именно сейчас, когда она заботится о раненном Джоне, Германия все же напала на Францию. «Господи, как же все это не вовремя», - пронеслось у нее в голове.
Посидев молча еще минут десять, Мэри начала речь, которую еще подготовила тогда, когда Жан штопал Смита.
- Ты спишь, Джон, - тихо начала она, - а сейчас я скажу тебе самые важные слова. Я люблю тебя, Джон!.. Как же все-таки это глупо прозвучало... Как наивно! И все же, да, я люблю тебя. Ты мне понравился сразу. Ты молодой и красивый, и, что самое главное, умный. Знаешь, ведь я ходила постоянно за тобой не только потому, что я была влюблена в тебя, но и потому, что мне было интересно, что ты сделаешь в следующий раз. Я после того, как вы нагло бросили меня в Марселе, вернулась все же к вам. И вернулась не потому, что меня интересовали бриллианты. Да что мне бриллианты... О них я забыла еще в первый день в Марселе, они надоели мне. Легкие деньги меня больше не привлекали. Ты - вот единственное, что интересовало меня. Ты - мое сокровище, Джон. Ты гений, Джон. Ты гений и плут. И все же мы нашли с тобой это чертово ожерелье, и что теперь? О-о-о, я помню, какие грандиозные планы ты строил!.. А я? Я хотела бы просто остаться с тобой, Джон. Мне большего и не надо. Но... Но после того, как я увидела тебя в крови, после того, как я увидела твою рану, я изменила свое мнение. Я поняла, что вовсе не хочу такой жизни. Я не хочу точно так же оказаться зарезанной кем-то. Я хочу жить... А представь, какой мы были бы партией!.. Мы были бы идеальной парой. Два сапога пара... Но я поняла, что наш союз был бы недолгим. Один из нас оказался бы зарезанным или придушенным или убитым каким-либо другим способом вторым, потому что, я уверена, мы бы не смогли поделить деньги. Мы с тобой любим деньги больше, чем надо, мой дорогой Джон. Нет, Джон, я не хочу такой жизни! Теперь еще и война... А ты говорил - успеем. Не успели... К тому же, ты сам говорил мне, что я должна сидеть дома и воспитывать детей. Я-то смогу это сделать, ведь я уже порядком устала от всех этих приключений, а вот ты... Ты не привык к оседлой жизни, ты не можешь надолго задерживаться на одном месте, твоя жизнь - движение. Поэтому, Джон... Я хочу сказать тебе, что... А впрочем, что тебе, ты ведь все равно спишь.
Погладив его еще раз нежно по голове, она, аккуратно приподняв его голову так, чтобы он не проснулся, встала с дивана и уложила Джона. Наклонилась над ним и поцеловала в уголок губ.
- Я пойду пройдусь немного, мне нужно подышать свежим воздухом, - прошептала она, отходя к двери. -Господи, как же все-таки хорошо, что ты спишь...
Как только за девушкой закрылась дверь, Джон распахнул глаза и уставился в потолок. Все это время он не спал.
***
Проснувшись утром, Джон потянулся, зевнул и раскрыл глаза. Когда глаза привыкли к, на удивление, яркому для осени солнцу, он понял, что Мэри в комнате нет. Пройдясь по всем остальным комнатам, он понял, что и в квартире ни ее, ни ее вещей тоже нет. На небольшом кофейном столике в гостиной он заметил листок в мелкую голубую линейку. Джон взял его и прочитал:
«Джон, я ухожу. Ухожу навсегда. Пожалуйста, не ищи меня. Если мы когда-нибудь встретимся, то не подходи ко мне. Я оставила тебе кое-что на прощание. Джон Смит, ты навсегда останешься в моей памяти. Прощай. С любовью, твоя Мэрион Монтер».