– В Риме опасно высказывать что-либо о политике Рима.
– Едва ли,- возразил армянин.- Я чужестранец.
– Тут рубят головы, не разбирая, кто свой, кто чужой.- Сен-Жермен заметил, что глаза собеседника дрогнули.- Война – не дело ученых.
– Но сейчас в Риме трудно говорить о чем-то другом. Три цезаря умерщвлены, а под четвертым шатается трон. Разве это не поразительно?
– В особенности для Парфии и Персии? – заметил с легкой иронией Сен-Жермен.
Яркие глаза ученого сузились, но он с большим достоинством поклонился.
– Парфия и Персия интересуют Армению так же, как Рим, и все же сейчас именно положение в Римской империи приковывает все взоры. Согласитесь, все эти… перемещения легионов очень походят на нечто подобное гражданской войне, а такая воина может оказать долговременное влияние на Армению.
– Как на Персию и на Парфию. Они давно сварятся с Римом, еще с республиканских времен.-Сен-Жермен перешел на армянский, с удовлетворением заметив, как поразило его собеседника это
обстоятельство.- Персам выгодно, чтобы война продолжалась.
– Мне ничего не известно о Персии,- произнес армянский человек, выдающий себя за ученого, и
потупил глаза.
– Но придворный мудрец, вхожий к царю Тиридату должен бы, кажется, кое-что знать о соседней стране.
– Не более, чем кто-либо другой. Я – ученый, а не дипломат и политикой не занимаюсь. Разумеется, и в Парфии, и в Персии имеются вещи, интересующие меня,- торопливо продолжил лжеармянин.- Я даже бывал в этих странах, занимаясь определенными изысканиями, но…
Сен-Жермен с глубокомысленным видом кивнул.
– Конечно-конечно. Политика малоинтересна ученым. И все же,- он задумчиво оглядел свои ногти – Я весьма удивлен, что твой армянский имеет явный персидский акцент. Возможно, это какая-нибудь придворная мода? – Предположение было притворным.
В глазах ученого вспыхнула злоба.
– О нет. Просто моим первым учителем был перс, и я перенял акцент от него. Я – единственное дитя от второго отцовского брака,- заторопился лжеармянин, зачем-то пускаясь в импровизацию,- и воспитывался в одиночестве, не имея возможности общаться с другими детьми.
Вывернулся он хорошо, отметил про себя Сен-Жермен, но правда не нуждается в пространной деталировке.
– Подобная изолированность, несомненно, подвигает к научным занятиям,- сумрачно произнес он и> поиграв глазами, добавил: – Однако Армения небольшая страна. Ученых там не особенно много имена их общеизвестны. А твоего имени я что-то помню. Лед Арашнур? Лед Арашнур? – Сен-Жермен, размышляя, прищурился.- Имя звучное, но боюсь, я его слышу впервые.
– Я… из породы затворников и к известности не стремлюсь.- Арашнур занервничал, и его персидский акцент стал гораздо заметнее.- Такое бывает.
– Несомненно,- вымолвил Сен-Жермен с уничтожающей улыбкой.- Но что же изучают затворники, и что заставляет их пускаться в дорогу?
Лжеармянин облизнул губы.
– Я занимаюсь прикладной математикой, связанной с проектированием мостов, зданий и…
И фортификационных сооружений, добавил мысленно Сен-Жермен.
– И несмотря на смуту, от которой содрогается Рим, ты все же рискнул его посетить?
Арашнур нахмурился, лицо его исказилось.
– Я страстно люблю свое дело. Гипотетические опасности для меня не помеха.
– Неужели? – вкрадчиво произнес Сен-Жермен.- И как долго еще ты собираешься морочить мне голову, Лед Арашнур?
– Мне не верят?- высокомерно вздернул бровь лжеармянин и многозначительно покосился на молчаливых телохранителей.
– А ты действительно любишь риск, Арашнур, Сен-Жермен непринужденно присел на скамью. Ну что же, зови их!
– Их двое, и они вооружены,- быстро сказал перс.
– Ты думаешь, это имеет значение;' – В темных глазах Сен-Жермена заискрилось веселье.- Попробуй проверить, так это или не так.
Арашнур помолчал.
– Нет,- медленно произнес он.- Не думаю, что они одолеют тебя.
– Весьма разумно.- Сен-Жермен занялся своей тогой. – Ну, так чего же хочет от меня персидский
шпион?
– Я не шпион! – запротестовал перс.- Я ученый.
– Я ведь просил не делать из меня дурака,- шелковым голосом напомнил ему Сен-Жермен.-Тебе от меня что-то надо – так что же?
Арашнур был явно обескуражен. Ему еще не приходилось сталкиваться со столь пренебрежительным к себе отношением.
– Мне ничего не нужно,- заговорил он и осекся, заметив саркастическую усмешку в глазах гостя.- У тебя есть раб.
– У меня триста рабов,- поправил его Сен-Жермен. Он понимал, что идет по лезвию бритвы.
– Меня и… моих сподвижников интересует только один твой невольник,- отрывисто произнес Арашнур.
– Скорее, твоих хозяев,- снова поправил его Сен-Жермен.- Который же из трехсот? – Он знал который. – Уж не нужна ли вам Тиштри? Тогда зарубите себе на носу: армянка не продается. Ищите другие способы ублаготворить Тиридата.
Лицо Арашнура выразило презрение.
– Нам не нужны трюкачи. Но в одном ты прав: этот раб тоже появляется на арене.
Значит, это и вправду Кошрод. Сен-Жермен усмехнулся.
– У меня шестьдесят звероводов и тринадцать возниц. Переберем их по очереди?
– Ты чересчур дерзок,- вскипел Арашнур.
– Да неужели? – Голос Сен-Жермена посуровел.- Лед Арашнур, боюсь, тебе придется разочаровать твоих нанимателей. Никого из моих рабов я продам.
– Но один из твоих рабов – персидский принц! – вскричал Арашнур, и телохранители встрепенулись, а тот, что покряжистее, потянулся к мечу Арашнур осадил воинов взглядом. Те послушно замерли в прежних позах, однако глаза их перестали быть отстраненными. Теперь они внимательно следили за каждым движением гостя.
– Нет, Лед Арашнур,- тихо произнес Сен-Жермен.- Мой раб был принцем Персии.- Он выделил слово «был».- А теперь этот малый носит ошейник и управляет четверкой скаковых лошадей.
Прислуга зажгла факелы, и языки пламени, раздуваемые ветерком, причудливо освещали струи фонтана, делая их то красными, то янтарными, то золотыми.
– Кошрод Кайван – старший сын…
– …Соша, третьего из династии престолонаследников Персии, павшего от руки заговорщиков и не сумевшего передать сыну власть.- Сен-Жермен заметил в глазах Арашнура искорки изумленного любопытства.- Нет, шпион, в эту тайну меня посвятил вовсе не мой раб. Я знал, кто он такой, когда покупал его. Я проницателен, перс. Ты не хочешь ли в том убедиться? Тогда послушай, что я скажу.- Он вновь усмехнулся.- В Персии зреет еще один заговор, и кое-кто намерен извлечь из этого пользу. Причем независимо от того, кто победит. Если заговорщики преуспеют, то можно передать принца им, а если нет – ты с твоими хозяевами вправе ожидать благосклонности от нынешнего царя. Таковы ваши намерения, не так ли?
Лед Арашнур хранил молчание, посверкивая колючками глаз.
– Да, – вымолвил он наконец.
– И ты прибыл сюда вовсе не для изучения прикладной математики, а затем, чтобы понять, насколько серьезны сотрясающие империю распри и не настал ли момент Персии с Парфией разорвать хрупкое перемирие с Римом?
– Да, – буркнул Арашнур.
Сен-Жермен кивнул. Этого следовало ожидать. Его удивило другое.
– Интересно, – задумчиво произнес он, – почему ты так легко мне в том признаешься?
На этот раз голос Арашнура совершенно утратил показную приветливость.
– Будучи в Египте, я кое-что узнал.
– О перебоях в поставках пшеницы? – предположил с притворным простодушием Сен-Жермен.
– Тут Рим сам себя душит, – уронил Арашнур, издевательски улыбаясь. – В Египте нет недостатка в зерне, зато там сидит хитрый, амбициозный и изворотливый губернатор.
– По крайней мере, хоть в этом мы сходимся. – кивнул Сен-Жермен. – Что же еще ты там нанюхал?- Тон его был насмешливым, но в сердце начинала закрадываться тревога. Не так-то, оказывается, он прост – этот Лед Арашнур.
– Теперь тебе придется послушать меня, – перс весело рассмеялся. – Жил-был в Египте один человек. Он продавал травы и специи и имел репутацию искусного врачевателя. Звали его Сенистис. Он многим помог.