— Почему ты хочешь причинить мне боль, Кейн? Что я тебе когда-либо сделала?
— Мы не собираемся делать это прямо сейчас.
— Помоги мне, и я отдам тебе свою душу.
Он оторвался от неё, отпустил её запястье и перевернул её, плавно, текуче, ещё до того, как она успела запротестовать. Она вцепилась в простыни, когда он раздвинул её бедра и снова опустился на неё.
— Ты уже даешь это мне, Кейтлин. Смог бы я подобраться к тебе так близко, если бы ты не была готова?
Она протестующе задвигалась, насколько могла, всего на тот дюйм, который был у неё в распоряжении, прежде чем он снова немного продвинулся внутрь неё.
Она замерла, переводя дыхание. Он снова вошёл в неё. Уже ноющее и пульсирующее, всё её тело содрогнулось.
И когда он толкнулся, она впилась ногтями в простыни. Новый ракурс почти опрокинул её через край, её кульминация приближалась ужасающе быстро.
Она воспользовалась этим моментом и задержалась в нём. Удерживала этот момент, когда чувствовала, как Кейн кончает, его толчок и пульсация внутри неё вызвали ещё один оргазм.
Ещё один оргазм, от которого она закричала, уткнувшись в простыни.
Как, чёрт возьми, она собиралась уйти от него? Как, чёрт возьми, она собиралась отпустить всё это?
И когда он нежно поцеловал её в плечо, Кейтлин крепко зажмурила глаза. Его отсутствие, когда он отстранялся и отдалялся, было почти больше, чем она могла вынести.
ГЛАВА 17
Кейтлин проснулась, не зная, был ли это день или ночь, но когда она открыла глаза, то увидела Кейна, лежащего рядом с ней в постели. По иронии судьбы, она не могла вспомнить, когда в последний раз так хорошо спала или просыпалась, чувствуя себя в такой безопасности.
Он спокойно лежал на спине, выставив торс напоказ, слегка повернув голову в её сторону. Простыня была низко спущена на его плоский живот, едва прикрывая бёдра и пах. Он всё ещё был голым. Его левая рука лежала между ними, правая — под головой, как будто он грелся в летний день. Казалось, он спал крепко и мирно.
Это был Кейн Мэллой с ослабленной защитой. Она была более чем уверена, что нечто такое лишь немногие когда-либо видели. Женщины, которых он приводил в свою постель и которым доверял достаточно, чтобы оставить их на ночь. Может быть, один или два близких друга, если таковые у него были.
За те минуты, что она смотрела на него, она только один раз увидела, как шевельнулась его грудь. Помимо этого, он мог выглядеть почти как человек. Изгиб его густых ресниц, скрывающих сверхъестественно притягательные глаза; смертоносные резцы, скрытые за сомкнутыми дугой губами. Она опустила взгляд на его точёную, подтянутую грудь, изучая каждый чётко очерченный мускул, его татуировки, скользнула взглядом вверх по изгибу его широкого, сильного плеча, по бицепсам, которые удерживали её с такой лёгкостью. Её магистр вампир. Её тёмный принц, который спал рядом с ней, не обращая внимания на её мысли, в то время как она смотрела на эту твёрдую, холодную грудь. Она могла бы запросто установить контакт, дождаться пульса, того самого важного биения, которое дало бы ей настоящий проблеск его сознания, которое, наконец, позволило бы ей проникнуть в него.
Но это было также прикосновение, которое неизбежно разбудило бы его.
Он мог быть таким в течение нескольких минут или часов, но это случилось. Наконец-то это случилось. Она должна была чувствовать ликование. Вместо этого она ощутила боль в груди от того, что, как она знала, должна была сделать.
Глядя на него, она больше, чем когда-либо, понимала, что ей нужно убираться оттуда. Её чувства уже достигли такой глубины, о возможности которой она никогда не думала. Какими бы сильными ни были её чувства к Робу, она никогда не чувствовала ничего подобного. Даже в тот день, когда он оставил её, она не чувствовала такой мучительной боли, как сейчас.
В Кейне было что-то такое. Что-то необъяснимое. Что-то, что глубоко укоренилось с того момента, как она впервые увидела его. Даже когда он прижал её к стене в том коридоре, она чувствовала, что знала его. Но сейчас, в его постели, настолько близко и интимно, насколько это было возможно, даже после того, что они сделали, она знала, что испытывает нечто большее.
Что-то, чего он никогда не почувствует в ответ. Он никогда не испытает ничего к невротичному, отстранённому, неуклюжему, сексуально неумелому агенту ПКВ, который однажды одержал над ним верх. Для него всё это было игрой. Игра, в которой он был мастером — заставляя людей влюбляться в него, соблазняя их делать то, что именно ему нужно. И он был прав. Она была ему неровня, и чем дольше она оставалась, тем меньше подходила бы ему.