Мальчик лет шести просунул свою тощую руку сквозь прутья решетки и попытался схватить одного из охранников.
– Я голоден… – прохныкал он.
– Отвали, мерзкий, грязный фейри. – Охранник снял дубинку с пояса и ударил ею по решетке. Девушка постарше с волосами, похожими на перья, быстро оттащила мальчика назад, чтобы дубинка не задела его. Она притянула его к себе, свирепо глядя на охранника.
Затем глаза маленькой девочки встретились с моими, и она с любопытством наблюдала за мной, пока меня не повели дальше. Меня подташнивало, сердце разрывалось от душевной боли и гнева, а внутри клокотала ярость, гоняя адреналин по венам. Я чувствовала, как энергия растекается по телу.
Мы свернули в другой коридор, где находились двери, в которые можно попасть только по карточкам.
Мое горло сжалось, и я попыталась сглотнуть. Охранник провел карточкой, и дверь открылась. Я догадывалась, что находится по ту сторону, и все равно не готова было войти.
Хриплый звук застрял у меня горле, а сенсорная перезагрузка была подобна удару под дых. Громкие писки, гудение машин и мучительные крики врезались мне в уши, а нос уловил запах чистящих средств, мочи и грязных тел. Вокруг все мельтешило и двигалось, поэтому уловить целостную картину мне не удавалось.
Куполообразный потолок, с которого мы с Эшем однажды смотрели вниз, придавал помещению объемности, отражавшей всю боль и ужасы, царившие в этом месте. Видеть все это сверху через стекло не то же самое, что находиться прямо здесь.
Здесь находилось вдвое больше столов, чем в прошлый раз, и на каждом лежали фейри. От низких до высоких, худых и толстых, молодых и старых. Они были подключены к этим аппаратам, которые заставляли их меняться, высасывая из них сущность фейри. Некоторые боролись и плакали, остальные просто лежали, потеряв всякие интерес к жизни, и ожидали конца.
В задней части помещения стояло еще больше резервуаров с водой, расположенных вдоль стены в форме буквы «Г». Большинство из них были заполнены молодыми мужчинами в боксерах. Они были без сознания и дышали через респиратор, а их тела обвивали датчики и трубки. Эссенция фейри закачивалась в их организм.
– Что думаешь? – Иштван появился в поле моего зрения, и мне потребовалось все самообладание, чтобы не вздрогнуть. Я так увлеклась, разглядывая помещение, что не заметила его. Он указал головой через плечо. – Новый и модернизированный способ. Отбираются только привилегированные и избранные люди, которые могут себе это позволить. Лист ожидания уже растянулся на год.
Я старалась дышать ровно и не смотреть на него.
– Пойдем, Брексли, хочу тебе все показать. Может быть, ты увидишь, что я пытаюсь сделать. Что создаю здесь. – Он жестом пригласил меня следовать за ним, бросив охранникам: «Свободны».
Солдаты поклонились и отступили, следуя его приказу.
Иштван подошел ближе к резервуарам и остановился перед одним из них. Я шумно выдохнула, когда мои глаза устремились к полуголому мужчине внутри. Я знала его. Я выросла вместе с ним. Он был сыном правой руки Иштвана, лейтенанта Андора.
Иштван потянулся к планшету, висевшему рядом с резервуаром, и зачитал:
– Дэвид Андор. Возраст: двадцать семь лет. В прошлом году диагностировали лимфому четвертой стадии.
Я вспомнила. Ему пришлось уволиться из рядов вооруженных сил людей. Поговаривали, что жить ему осталось всего несколько месяцев.
– Сейчас он полностью излечился. – Иштван смотрел на меня в ожидании моей реакции. Он желал видеть мое благоговение и трепет. – Он излечился от смертельной болезни благодаря мне. Жив благодаря мне.
– Но живет ли? – Я уставилась на Иштвана. – Даже будучи живым, разве он не будет у тебя в рабстве? Он будет связан долгом до конца своих дней. Которые могут закончиться быстрее, чем он думает.
– Не скажи. Это небольшая цена за собственную жизнь. – Иштван пожал плечами и деловым тоном продолжил: – Что же, они, как ты выразилась, не будет «в рабстве». Мы обнаружили, что у них не возникает побочных эффектов от таблеток, кроме одного. – Он переступил с ноги на ногу. – Результаты исследований и экспериментов доктора Рапавы по этому типу передачи эссенции фейри в человека оказались хорошими. Процент успеха гораздо выше. Почти безупречный.
– Почти безупречный? Что это значит? – поинтересовалась я, пошевелив скованными за спиной руками. – Я думала, ты хочешь, чтобы они были послушными псами, выполняющими твои приказы.
– Большинство людей предназначены для того, чтобы прислуживать. Лишь немногим избранным уготовано вершить историю. – Он кивнул на резервуары. – И тех, кто ее меняет, еще меньше.