– Нет! Остановитесь! – Возмущение и страх бушевали во мне, но я знала, что ничем не могу помочь.
Охранник ударил Киллиана по спине дубинкой. Позвоночник искривился, и с его губ сорвался крик, который он не смог сдержать. Кровь окрасила желтую форму в коричневый цвет.
Солдат снова занес дубинку над его головой. Воздух выбило из моих легких, когда я признала в охраннике Сэма. Его черты лица была искажены, и он перестал походить на человека.
– Нет! Хватит! – взревел Слоан, бросившись к Киллиану.
– Слоан, нет! – закричал Киллиан, когда Слоан налетел на него в тот же миг, что и дубинка.
Хруст эхом разнесся по столовой. Звук ломающихся костей и рвущейся плоти.
Я услышала свой крик, пронзивший меня на сквозь, когда увидела, как из пробитой головы Слоана брызнула кровь, а череп смялся.
От увиденной картины кислота поднялась по пищеводу, обжигая горло. В неверии я смотрела на неподвижное тело Слоана. Стойкого солдата, который доставил меня в Халалхаз, чья верность и уважение к Киллиану превратили его в моего союзника. Я не могла назвать нас друзьями, но и врагами мы не были. Даже не близко.
Всхлипы и крики ужаса заполнили комнату.
А я могла лишь смотреть на тело, не желая воспринимать случившееся.
– Хватит! – раздался голос Бойда. – Что мы не имеем право делать с заключенными, которые сражаются на Играх? – Бойд говорил с ними так, словно они были слабоумными. – Ваш хозяин будет недоволен!
– Ковач. – Мы со Скорпионом резко обернулись, увидев позади Уорика. Он перевел взгляд с ужасной картины, случившейся в тюрьме, на меня. Я знала, что могу притянуть их обоих, особенно если мои эмоции были на пределе.
– Иди, – прошептал мне Скорпион и кивнул головой в сторону Уорика.
Слезы навернулись на глаза, и я затрясла головой:
– Нет.
Скорпион снова стоял у изножья кровати, глядя то на Уорика, то на меня.
– Вытащи нас отсюда на хрен.
Затем связь прервалась.
Мое тело сдвинулось раньше, чем я успела даже задуматься об этом. Как будто я могла переползти обратно и снова оказаться в тюрьме. Я судорожно пыталась дотянуться до Скорпиона, но он заблокировал связь, не пуская меня внутрь.
– Прекрати. – Уорик схватил меня. – Ты не можешь помочь им таким образом. – Он притянул меня к себе и, держа за подбородок, заставил смотреть на него. – Не сможешь помочь, находясь там сейчас. Мы поможем им, когда вытащим из тюрьмы.
Слезы ярости и горя наполнили мои глаза.
– Уо-рик. – Мой голос сломался, когда перед глазами пронеслись образы грубости и жестокости.
– Знаю. – Он вглядывался в меня, понимая, что я собираюсь сказать.
Я с отчаянием произнесла:
– Мы должны вытащить их. Я не могу больше никого потерять.
– И мы сделаем это. – Он зарылся пальцами в мои волосы, обхватив мой затылок, и на его лице отразилась решимость. – Мы. Сможем.
От силы его голоса у меня высохли слезы и затихло горе. Высоко вздернув подбородок, я посмотрела в его властные глаза цвета морского воды, полные решимости. Поражение было недопустимо.
Для нас не было иного варианта.
Мы пойдем в долину смерти и тени.
И они будут бояться нас.
Глава 20
– Итак, мы выдвинемся с заходом солнца и как раз доберемся до Кутна-Горы задолго до полуночи. – Уорик сидел за столом, рядом с ним Саймон жевал венгерскую ватрушку, размазывая сладкий творог по лицу. – Надеюсь, к следующей ночи мы вернемся сюда с армией.
– Думаешь, твой дядя поможет? – Элиза прижималась к кухонной стойке, потягивая кофе. Ранний утренний свет заливал комнату туманным сиянием. Зандер и Тэд сидели на другом конце стола и пили чай с ватрушками.
Я кивнула, расхаживая по кухне туда-сюда. Микель должен знать, каковы ставки, – даже если его премьер-министр участвовал в этом. И, по правде говоря, без его помощи мы не сможем ни воевать, ни вызволить наших друзей из Верхазы. Я все еще боялась, что он откажет мне, заявив, что не будет рисковать своими людьми. Он и так потерял из-за меня четырех лучших бойцов и одного могущественного демона. Одного из них уже навсегда.
– Ковач, – проворчал Уорик себе под нос, протягивая руку, чтобы остановить меня.
От нервозности мне хотелось выпрыгнуть из своей кожи, и я продолжала вышагивать по кухне. Я не могла усидеть на месте, а знание того, что до нашего отъезда оставались считаные часы, только усугубляло ситуацию. Каждая секунда промедления казалась пыткой. А при воспоминании о том, что случилось в тюрьме, я желала прорваться в Верхазу и убить там всех солдат до единого.