Куноичи же, не видя во мне силы продолжать бой, медленно, я бы сказал даже вальяжно, подходила ко мне, однако, нельзя было сказать, что она была расслаблена, отнюдь. Она была готова к моей, например, технике последнего шанса, чтобы умереть, но и забрать противника с собой.
— Последние слова? — остановившись в метре от меня, голосом полного превосходства спросила она.
— Оглянись вокруг, — чуть хрипло произнёс я, не скрывая своей радости.
— Что?.. — она, оборачиваясь, с удивлением взирала на то, как к нам подходят помятые, раненые, покрытые кровью, но всё же живые коноховцы. — Где все наши? — она быстро отскочила от нас, увеличивая дистанцию.
— Пока мы тут периодически изменяли ландшафт, «твои» уже закончились. — Ухмыляясь, я потихоньку вставал, развеивая оставшихся клонов, тем самым восстанавливая резерв чакры, и собирал разлитую повсюду кровь, как мёртвых врагов, так и своих, — и теперь я наконец могу драться в полную силу! — Видя нарастающий ужас в глазах Пакуры, я активировал вторую стадию покрова, и начал складывать печати для моей сильнейшей на данный момент техники ниндзюцу:
— Стихия Крови: Вознесение кровавого дракона!
На остолбеневшую куноичи полетел восьмиглавый дракон, который был настолько огромным, что скрыл под собой не только Пакуру, но и стоящий позади неё лес.
Когда бушующий змей наконец успокоился, окончательно впитавшись в землю, на её месте никого не оказалось. Все мы начали её искать, чтобы понять жива ли она вообще, и если да, то откуда пойдёт следующая атака.
Однако итог был совершенно другим:
— Она отступает! — крикнул один из наших выживших сенсоров. — Сучка из Песка, испугавшись и поджав хвост, убегает!
Действительно, я тоже почувствовал её стремительно отдаляющуюся от места схватки.
— Это победа… — прошептал я, наконец осознавая что произошло.
— Да… — без особой радости подтвердил другой шиноби Конохи. — Вот только какой ценой…
В подтверждение его словам, я, оглядевшись, увидел то, что могло бы преследовать меня ещё долгое время в кошмарах, если бы я не был к такому привычен. Но даже мне от такой картины становится не по себе:
Сотни бездыханных тел лежали поломанными куклами на холодной земле. У многих навсегда застыли в глазах страх, ненависть, удивление, отчаяние. Они буквально утопали в крови — так было много этой алой жидкости.
Последние лучи кроваво-красного солнца ознаменовали конец этого ада. И только в головах людей, которые выжили в этой битве, будут навсегда запечатлены последствия людской ненависти…
Когда на следующее утро к нам прибыло подкрепление из Конохи, они были сильно удивлены, но в тоже самое время рады тому, что мы победили. Ведь, как они сказали чуть позже в будущем, им был отдан приказ вернуть захваченный силами Суны лагерь, находящийся в Северной части фронта.
То есть, по факту, руководство Конохи даже не верило в то, что мы сможем отбиться… Вроде ничего такого — обычный расчёт специалистов в области тактики исходя из представленных сил обеих сторон в ходе которого они решили, что мы не справимся. Да — это нормально, но осадочек всё-таки остался.
Отличить тех, кто был из новоприбывших и тех, кто сражался в этой битве можно было без особого труда: если первые вели себя хоть и собранно, но более… Легкомысленно что ли? Они общались друг с другом, иногда среди них даже проскальзывал смех… То вот вторые либо сидели в одиночку в укромном месте с пустыми глазами, глядя в никуда и абсолютно не шевелясь, и, казалось бы, даже не дыша, либо ходили по лагерю постоянно оборачиваясь, нервничая, и на любое резкое движение или звук в непосредственной близости от них, они реагировали обнажённым кунаем, смотрящим в сторону источника раздражителя.
К слову, из двести двадцати трёх защитников выжили шестнадцать. А у врагов осталась одна лишь Пакура, сбежавшая с поля боя. Так, в сражении, которое в будущем будет известно как: Хиро но Даичи («Алая земля»), между шестью сотнями шиноби Суны и двухсот с лишним — Конохи, победителем в неравной схватке вышли защитники Листа.
Кстати, одним из выживших был Нара, с которым я в данный момент, в придачу с другими шиноби, сжигал тела погибших — как наших, так и противников, чтобы затем похоронить их прах в двух отдельных братских могилах.
Всё же суновцы погибли как настоящие воины — в бою, поэтому они заслужили быть похороненными как подобает. Не говоря по этому поводу ни слова, мы, покончив с этим делом, вдвоём отправились назад в лагерь, где, зайдя в штаб, принялись анализировать исход боя: