Ее посадили в какую-то камеру, предварительно развязав руки и вытащив кляп. Ринслер угрожающе предупредил, что на входе стоят двое очень хорошо обученных воинов, и если он узнает, что тут что-то происходит, и ему это не понравится, он отдаст Олиф этим воинам. Она и без слов все прекрасно понимала, и больше не нарывалась.
Они ушли, оставив девушку в одиночестве. Почему-то все охранники стояли у них на выходе, а в самом помещении находились только заключенные. Но, наверное, это и к лучшему.
Олиф прислонилась к холодной стене. Голова кружилась, челюсть наверняка распухла, на щеке уже точно появился огромный синяк. Однако больше всего девушка волновалась за голову. Кровь понемногу останавливалась, но все-таки приложилась о тумбочку она славно.
Ей очень-очень хотелось заплакать, в горле уже и комок встал, глаза намокли, но слезы все не выходили. Не было их и все. Похоже, за последние годы она совсем очерствела, раз даже плакать разучилась.
Олиф закрыла глаза, опустилась спиной на холодный пол.
Она все еще не оставляла надежды, что за этот поступок ее, наконец, убьют, лишив всех этих мучений.
Ринслер вышел из подземной тюрьмы в сопровождении двух воинов, едва сдерживаясь, чтобы не развернуться, и не порезать эту идиотку на мелкие кусочки к чертовой матери.
Он все-таки не удержался и с силой впечатал свой кулак в каменную стену.
— Ну-ну, не злись, — раздался детский, но до колик противный голос в темноте.
Мужчина вздрогнул, однако головы не повернул, делая вид, что не удивлен.
— Можете идти, — приказал Хозяин остальным двум воинам.
Как только те скрылись за поворотом, чокнутый предводитель Песчаников вышел из тени, но лицо его по-прежнему было едва различимым при свете всего одного факела.
— Рассказывай.
Хозяин подошел вплотную к Ринслеру, но тот не сомневался что там, в тени, скрываются еще как минимум три воина, готовые костьми лечь за своего «папочку» — так его часто называли среди «своих». Слишком уж заботливым он был, что иногда доходило до полного неадекватного состояния, стоило кому-нибудь нарушить правила.
— Эта девчонка кинулась на меня с ножом.
— И как? Успешно? — озабоченно поинтересовался Хозяин, переплетая песочные пальцы между собой.
— Конечно, нет. Дело не в этом.
— Не в этом? А в чем? — Этот противный голос вызывал в Ринслере такое раздражение, что хотелось просто взять и выбить все зубы этому… предводителю.
— Она — дура наивная, причем абсолютно не знакомая со здешними правилами.
— Хочешь сказать…
— Ей кто-то подсказал так поступить. Причем этот «кто-то» явно недолюбливает ни тебя, ни меня.
— И ты, конечно же, знаешь, кто, — удовлетворенно кивнул Хозяин.
— Догадываюсь, — уклончиво ответил ему Ринслер. — У нас тут есть только один человек, кто может быть настолько тупым.
— Я всегда его ненавидел, — зацоцкал языком их главарь. Его глаза налились привычным холодом. Кое-кому сегодня точно достанется. В очередной раз.
— Я тоже, — тихо отозвался мужчина.
— И что ты хочешь делать, мальчик мой? — Глаза Хозяина загорелись азартным блеском. От этого дурацкого обращения Ринслера передернуло. Он ненавидел уменьшительно-ласкательные имена и прозвища.
— Посмотрим, что их связывает. Скорее всего, ничего. Но вдруг повезет? Если что-то будет, заставим его помучиться, пусть посмотрит, как из нее все кишки выжмут. К тому же, эта дура должна получить хороший урок. Она останется в камере, и просидит там столько, сколько нужно. И пусть только попробует выкинуть еще что-нибудь — я ее сам убью.
Глава 12
Олиф впервые чувствовала себя такой опустошенной. Даже боль во всем теле ее сейчас не особо заботила. Казалось, ее эмоциональный предел достиг своего пика, и в тот момент, когда Ринслер впервые ее ударил, он вышел за свои пределы, пересекая все невидимые границы, выстроенные из постоянного самоконтроля. Больше ей не хотелось ничего контролировать, понимать и вообще чувствовать.
Девушка на такое не рассчитывала. Она думала, ее огреют плетью — этого она бы точно не пережила. Но камера… полное одиночество. Такой исход был неожиданным, ведь все говорили о реальном наказании. А оказалось, что она не только осталась жива, но еще и загибается тут в полной тишине. Действительно, хорошее наказание. Но только не для Олиф. Это было слишком…
Смерть была бы идеальным выходом. Теперь девушка думала о ней все чаще, представляя ее по-настоящему реальной. Она даже иногда рисовала себе в уме картинки, как это произойдет.