«Это были довольно ловкие ходы», - сказал пастор Грин, пытаясь сменить тон. «Ванда сказала, что вы с Джоном занимались боеприпасами и снабжением, что-то в этом роде».
«Скорее... оказанием услуг», - сказал Боб. «Гибкие решения сложных проблем».
«Ага», - скептически сказал Грин. «Эта штука с отведенным назад локтем больше похожа на карате с черным поясом или что-то в этом роде, что-то из смешанных боевых искусств Брюса Ли. В морской пехоте всех учат так драться? Потому что я не помню ничего подобного на базовой подготовке в армии».
Боб знал, что пастор ищет объяснения. Ванда, напротив, безразлично потягивала свой кофе.
«Ты подхватываешь что-то то тут, то там», - предположил Боб. Он слегка повесил голову. Они заслуживали большей откровенности, но он должен был взвесить все за и против, чтобы не позволить им узнать слишком много и не дать тем людям повод навестить их. «Мы... попадали в опасные ситуации на Ближнем Востоке, в Афганистане...»
«Мне никогда не нравилось слушать об этом», - сказала Ванда, впервые вмешавшись в разговор. «Он был спокоен, когда у него был отпуск, но если кто-то заговаривал о том, где он только что побывал, он рассказывал нам о месте, сколько мог, но ни слова о том, что там произошло на самом деле. Он знал, как рискует, как угрожает ему каждый день, он знал, как это влияет на меня».
«Он был внимательным», - сказал Боб. «Это было редкостью в команде. Честно говоря, он не очень много говорил о своей личной жизни. Правда, он упомянул, как был рад, что смог помочь, отправив немного денег домой после смерти отца...»
«Джон был нашим спасителем», - сказала Ванда. «У меня были проблемы с внутренним ухом, я не могла встать без того, чтобы не поплыла голова. Поэтому несколько лет работа была проблематичной. Он никогда не жаловался, присылал домой кучу денег, практически все, что зарабатывал».
Наверное, нет, подумал Боб. Команде хорошо платили, но они сами заботились о своих расходах на жизнь. У Джона было жилье в Вашингтоне, он путешествовал в свободное от работы время. У него были средства. И все же... не было ничего плохого в том, что она запомнила немного лучшую версию. Каждая мать заслуживает этого. «Он был отличным парнем», - сказал Боб.
«Последний раз я видел его за четыре месяца до смерти. Он вернулся домой и привел с собой друга из своей части...» Ванда опустила кофе, держа его прямо перед собой, опираясь локтями на стол, и погрузилась в свои мысли. Ее лицо просветлело. «О, Боже! Мне только что пришла в голову одна мысль! У меня есть фотография, которую Джон оставил, когда был в отпуске...»
Она встала и подошла к другому концу гостиной. Рядом с сервантом стоял небольшой деревянный сундук с металлическими ремнями и большой замочной скважиной. Она медленно присела и открыла его, а затем вернулась с фотографией в руках. Ванда передала ее Бобу и села.
«Он сказал, что они сделали это на тренировке за границей, может быть, в Дамаске?»
Боб посмотрел на снимок. Их было четверо, они стояли бок о бок в камуфляже цвета хаки, за ними простиралась пустыня и дюны. Джон Райс, Тайлер Гейнс, Эллиот Азади и Боб. У каждого из них было по штурмовой винтовке M16, кроме Гейнса, у которого за плечами висел Winchester .30-30.
«Да... Черт, это была подготовка к миссии в Тегеране в Израиле в начале 2006 года». Боб не мог поверить, насколько молодо они все выглядят, загорелые, с закатанными рукавами и улыбками...
Ванда оглянулась на деревянный сундук с металлическими накладками. «К сожалению, все мои воспоминания о нем уместились в этой коробке. Хотелось бы иметь больше. Хотелось бы, чтобы он был со мной, правда».
Боб почувствовал ее боль, тяжесть утраты единственного сына, которая нахлынула на него с новой силой. Ее голос вдруг стал тише и робким.
«Говорят, его джип перевернулся в Тикрите, когда он возвращался на базу. Но это было так давно, что мы ничего не знали». Она подняла на него глаза, и выражение ее лица стало неожиданно решительным. «Так вот что это было, Боб? Неужели Джон просто погиб в результате глупого несчастного случая?»
Ну вот, сразу к делу, подумал Боб. Он знал, что она наверняка взвешивала и переосмысливала смерть своего сына на протяжении пятнадцати лет. Джону Райсу было всего двадцать четыре года, когда миссия в Тегеране пошла наперекосяк. Он чувствовал себя мрачно, понимая, что никакие его слова не помогут.
Она заслуживала лучшего. «Он погиб как герой, миссис Грин. Это был не несчастный случай. Это было задание. И Джон не был обычным солдатом. Как и я, он выполнял специальные задания ЦРУ в опасных местах».
Ее глаза расширились и наполнились слезами. Она поднесла руку ко рту, потрясенная. Она резко опустила ее и поджала губы, пытаясь сохранить самообладание.
«Я знала это, - тихо сказала она. «Я всегда знала, что Джон работает над чем-то большим. Он не проходил все эти тренировки, не тратил все эти годы на то, чтобы стать бойцом, только для того, чтобы работать в отделе заявок. Я знала, что они не говорят мне правду».
"У нас была миссия в Иране, чтобы помочь ученому-ядерщику сбежать. Все пошло не так. Джона подстрелили, когда он пытался спасти своего товарища по команде, и он погиб на месте».
Она начала тихонько плакать, слезы катились по ее щекам при воспоминании о сыне. Через мгновение она слегка повернула голову, словно смутившись. Она достала из коробки на столе салфетку и вытерла слезы, затем взяла себя в руки. «Он заплатил за это место, знаете ли. Мы смогли купить квартиру, потому что он погасил нашу ипотеку в Бисби. Он был таким хорошим. Такой хороший мальчик».
«Им гордились все, кто его знал», - сказал пастор Грин.
Ванда еще раз вытерла глаза. Она слегка вздохнула и зажала перед собой салфетку. «Когда... когда он был мальчиком, он сделал для меня скульптуру на уроке рисования в школе, яркий красно-белый гриб в горошек, как в мультфильме про смурфиков, который он смотрел. Это была последняя его вещь, которая у меня была...»