— Вы действительно видели оленей?
Он кивнул, наклонился ко мне и быстро-быстро зашептал, словно так легче было произносить слова:
— Когда менеджер пошел посмотреть на это, я последовал за ним и увидел тела… Смерть… — Он вздрогнул и положил платок обратно в карман. — Зло! Это не безопасно, Кейра…
Медные колокольчики, которыми обычно украшают индийских слонов, приделанные к двери, зазвенели позади меня, возвещая о прибытии нового посетителя. Борис увидел вошедшего, и его глаза расширились от ужаса. Он закрыл рот и плотно сжал губы. Его реакция заставила меня резко повернуться и слегка нагнуться, как бы защищаясь… Однако оказалось, что в помещение вошла Грета. Она будто любовалась собственным отражением; губы расплылись в улыбке, и что-то еще светилось в глубине темных глаз. Что-то, похожее на гнев… Я никогда не видела, чтобы ее лицо отражало сильные эмоции — только кончики рта слегка поднимались, словно от удивления.
— Борис! Ты достал, что хотел?
Слова Греты были напрочь лишены подтекста. Она говорила, как по писаному. Я крепко стиснула ручку своей чашки: мне передалось напряжение, и прилив адреналина усилил психологическую самозащиту. Это вышло само собой, без усилий. Психологические барьеры — часть моей личности. Первое, чему я научилась в детстве, — прятать свои мысли за невинным выражением лица: чужие эмоции не пробиваются внутрь, а мои не могут вырваться наружу. Тренинг выживания в идеале.
Молчаливый призыв Греты был адресован не мне. Она приблизилась к брату и взяла его за руку. Когда ее пальцы затеребили ткань рубашки, Борис поморщился, но руку сестры не оттолкнул. Это было нечто большее, чем простое психологическое напряжение. Вероятно, страх. Сделать окончательный вывод на основании наблюдения невозможно, а в моем распоряжении имелся лишь такой инструмент.
Скорее всего, здесь было всего понемногу — и страх, и беспокойство за Бориса, который скатывался в психологическую бездну из-за увиденного на ранчо. Я не хотела больше теребить его истерзанные нервы, но не могла отделаться от ощущения, что Борис пытался меня о чем-то предупредить: все эти разговоры шепотом о «Дикой Луне» и изуродованных животных… Что он имел в виду?
Прежде чем я успела что-то сказать, слово взяла Грета:
— Нам надо идти, Борис. Дай Кейре позавтракать.
Ее голос звучал до странности напряженно, будто она выдавливала из себя слова, делая вид, что ничего не произошло. Грета повернулась и буквально утащила брата за дверь. Выходя, Борис бросил на меня отчаянный взгляд.
За полвека с лишним «Кафе Би» не утратило своей популярности. Десять лет назад его унаследовала от родителей моя подруга. Мы с ней были одинаково одиноки и, сколько себя помню, всегда дружили.
Будучи задиристым восьмилетним ребенком и единственной дочерью немолодых родителей, Би взяла меня под свое крыло. Она решила, что бледная, пугливая, лишенная материнской ласки семилетняя девочка с темными густыми волосами, светло-серыми глазами и смешным акцентом нуждается в покровительстве. Спустя тридцать лет я избавилась от акцента и пригладила волосы, но сохранила цвет глаз и лучшую подругу. Би была единственным человеком, на которого я могла положиться в любой ситуации, без вопросов и объяснений. У моей семьи всегда имелись скрытые мотивы. Би же помогала мне искренне и только ради дружбы. Хоть что-то в этом мире оставалось неизменным!
Однако нет, не все. Снова зазвякали медные колокольчики, и дверь кафе отворилась. Бежевый стетсон, нахлобученный на знакомую до боли голову вошедшего человека, обещал еще неприятности. В дверном проеме стоял Карлтон Ларсон — шериф графства. Красивое лицо было мрачным, словно его обладатель вернулся с похорон. Почти шесть футов пять дюймов роста и соответствующее телосложение. Шериф имел тенденцию все сокрушать на своем пути. Пятнадцать лет назад он «прошелся» по мне.
Я заговорила первой, стараясь произносить слова ровно и дружелюбно. Мне это почти удалось:
— Привет! Рада тебя видеть.
— Уж не Кейра ли это Келли? — воскликнул он. Его глубокий голос разнесся по всему ресторану. — Сколько лет, сколько зим! И я рад.
Он выглядел таким же спокойным, какой старалась казаться я. Хороший знак. Последний раз, когда мы с ним общались в этом же помещении, из нас буквально сыпались искры, и вовсе не от страсти. Мы накинулись друг на друга: мне хотелось сделать ему бо-бо, а он в припадке ярости мечтал заткнуть мне пасть, чтобы не слышать неприятных слов в свой адрес. Тогда я еще хотела быть с ним, но не в том смысле, который предпочитал он. Не навсегда, потому что это невозможно!