Одна из сидевших у костра девушек, заметив нас, поднялась и, вероятно в знак приветствия, поцеловала Генри в губы. Ее карие глаза казались немного мутными, а болезненно-землистая кожа еще хранила следы давнего загара. Зачесанные назад короткие золотистые волосы сияли нимбом, кривоватая проницательная ухмылка пряталась в мелких, остреньких чертах. Во всем облике ощущалась расчетливая, наигранная эксцентричность; она была из тех девушек, что, придя на вечеринку, сидят на полу, хотя вокруг хватает свободных стульев.
— Привет, Джо. Вот, решили заглянуть, ты не против? Это Чарли, мой друг.
Она посмотрела на меня насмешливо и мудро и повернулась к сидящим у костра. Все они были бледные, с запавшими глазами, но с чистой кожей. Одежда — мятая, запачканная — выглядела не лучше тех обносков, от которых избавляются за ненадобностью, но ее выдавало качество материала и тонкая отделка. В ушах, носах, бровях — украшения, серебро и брильянты. Джо дерзко улыбнулась группе и повернулась ко мне:
— Приятно познакомиться, Чарли. Добро пожаловать в наш маленький мир. Генри наш последний обращенный, правда, дорогой?
Она погладила его по волосам, и он, пританцовывая, повел ее к костру.
— Согреться не желаете? Выглядите вы, парни, не лучше беженцев. Конрад, приготовь ребятам что-нибудь. И поживее, шеф. — Обращение прозвучало несколько резко и даже агрессивно.
Генри сунул руку в карман, достал двадцатку и отдал Джо.
— Спасибо, милый. Этого хватит.
Она протянула ему пол-литровую бутылку водки «Империал». Присмотревшись, я увидел, что она пуста. Генри склонился над бутылкой, а Джо поднесла к ней зажигалку. Он глубоко вдохнул, и я заметил грязновато-белый камешек, вставленный в отверстие в донышке бутылки. Камешек сиял, как крошечное солнце, и от него в рот Генри потянулась струйка белого тумана. Сам я никогда раньше крэк не пробовал и хотел отказаться, но потом увидел, как вспыхнули у Генри глаза, и тоже наклонился к бутылке. Пальцы коснулись теплого стекла. На первом вдохе я невольно закашлялся, но уже со вторым кисловатый дым хлынул в легкие.
В мозг мгновенно ударили искры. Все вокруг внезапно прояснилось. Я увидел, что человек на стремянке рисует космос, и даже узнал Пояс Ориона и Большую Медведицу, а потом и картина на задней стене будто метнулась мне навстречу во всех трех измерениях, и я почувствовал боль мира, ощутил его разобщенность и скорбь. Я посмотрел в глаза Джо — они были черны, как у ведьмы. Я отвернулся, хватил ртом воздуха и пошатнулся. Парень по имени Конрад — он был выше Генри и носил бирюзовую рубашку с расстегнутым воротом — не дал мне упасть, удержав за руку.
Сердце колотилось так, словно рвалось через ребра. Левая сторона груди, начиная от плеча и ниже, онемела. Меня повело назад. Я снова попытался вдохнуть. Конрад стиснул мой локоть, его холодные зеленые глаза смотрели в мои.
— Не дыши так часто, только панику подгоняешь. Успокойся. Расслабься. Может казаться, что не хватает воздуха. На самом деле хватает.
За руку, словно ребенка, он повел меня по каким-то туннелям. В темноте вдруг вспыхивали огни и пролетали мимо, будто кометы. Из жара меня бросило в холод — мы оказались в сырых кавернах, где капало с потолка, а от стен исходило зеленое мерцание. Я провел пальцами по холодному камню, ощутил трещины и углубления в мокром растворе, уловил пульсацию в кончиках пальцев. Все это время Конрад что-то говорил, подталкивал вперед, отвлекал от болезненного громыхания в груди.
А потом сердце забилось ровно и четко и я снова оказался на прежнем месте и танцевал в растекшейся луже света. Джо тоже танцевала, то удаляясь, то приближаясь, и в красоте ее было что-то горькое, надрывное. В какой-то момент она подошла почти вплотную, тряся плечами так, словно ее должно было вот-вот разнести изнутри, светясь распирающей ее энергией. Отблески пламени падали на нее решеткой, деля извивающееся тело на кубики света, сдвигающиеся, сползающие и растворяющиеся в темноте. Я отступил в угол, и она приподнялась на цыпочках, схватила меня за волосы и поцеловала, просунув в рот узкий язычок. Я ринулся вперед, отодвинув ее, добрался до костра и обнаружил Генри, гревшего над огнем руки. Я сел рядом с ним и долго смотрел на пламя.