Девушка. Я схожу по нему с ума, я жить без него не могу.
Подруга. А он так ничего и не понял?
Девушка (очень печально). Боюсь, что нет. Я опять встретила его сегодня, но он меня даже не заметил. Как будто я прозрачная.
И Ренувье, вне себя от ярости, вновь и вновь прокручивал в уме пленку своего дня, ломая голову, когда же он мог встретить девушку, сожалея о счастье, которое потерял, не узнав ее.
Одержимый этим голосом, который звучал в его ушах ежедневно, убежденный, что некие оккультные силы мешают ему соединиться с возлюбленной, Ренувье терял разум. Ему пришло в голову, что коль скоро он слышит свою ненаглядную, то и она, если очень постараться, услышит его; оставаясь один в своей спальне, он твердил до зари, что тоже любит ее, обещал ей вечное блаженство и назначал встречу на завтра. Но ответа не было. «Она, верно, спит, — думал он, — и не может меня услышать». А на следующий день все начиналось сызнова.
Однажды ему показалось, что он нашел ее наконец: одна кассирша из банка, на двадцать лет его младше, как-то странно на него посмотрела. Он тотчас бросился к ногам девушки и попытался обнять ее колени. Она завизжала так, что сбежался весь этаж; Ренувье пришлось публично извиниться. Сгорая от стыда, он отнес свой поступок на счет временного помрачения рассудка и попросил отпуск на два месяца в связи с переутомлением. В тот же вечер он вновь услышал ее жалобы: «Он меня не замечает, я для него просто не существую. Ты себе представить не можешь, как я страдаю!»
Больше всего Ренувье боялся, как бы девушка, устав от его равнодушия и смирившись, не решила его забыть. Каждый вечер он с благоговением ждал ее голоса, неизменно желавшего ему доброй ночи перед сном, и трепетал, страшась однажды его не услышать, — ведь это будет знак, что ее любовь угасает. К счастью, происходило как раз обратное: ее признания становились все более пылкими день ото дня. Ренувье чувствовал, что она влюблена еще сильней, чем прежде. Ему больно было сознавать, что любимая несчастна, но так он хотя бы мог убедиться в неизменности ее чувств. Значит, не все было потеряно. Мало-помалу он свыкся с положением вещей и уже не так одержимо искал ее. Знать, что он любим, ему было почти достаточно, и, сам себе в этом не признаваясь, он начал думать, что эта идиллия на расстоянии, хоть и в отсутствие физической близости, имеет свои преимущества. Слушая адресованные ему слова любви, произносимые ею в пустоту, Ренувье был доволен тем, как много места занимает в ее жизни, при том что она его жизнь собой не обременяет, и радовался, узнавая, что она потеряла сон и аппетит. В тот день, когда она сообщила своей наперснице, что в отчаянии готова свести счеты с жизнью, он даже немного возгордился.
Так продолжалось еще полгода. И вот однажды ночью Ренувье проснулся от очень громкого хлопка, похожего на выстрел. Его первая непроизвольная мысль была о взрыве газа: ему представился рухнувший дом, охваченная пламенем квартира; однако, включив лампу у изголовья, он убедился, что все в порядке. Ему даже показалась непривычной стоявшая в доме и на улице тишина.
Только наутро он понял, что в его ухе прозвучал выстрел в ее висок и что она, по всей вероятности, мертва. А он — зловещая ирония судьбы — от этого звука оглох; ненаглядная канула во тьму, забрав у Ренувье его дар, и ему отныне не суждено было больше никогда ничего услышать.
Несколько мертвых писателей Перевод Е. Клоковой
Благодаря Пьеру Гулду я открыл для себя множество непризнанных писателей, о которых составители антологий не имеют ни малейшего понятия. Пьер всегда питал особое пристрастие к литераторам «второго ряда» — неброским, эксцентричным авторам второстепенных произведений, забытым, чьим-нибудь ученикам, продолжателям вышедшего из моды направления, провинциалам, изгнанным, просвещенным любителям, тем, кто упустил свое время, и тем, кто наплевал на время, старомодным, оригиналам, скромникам, короче, ко всем тем, чьи книги в библиотеках стоят во втором ряду. Большинство неталантливы, у других дарования побольше, чем у отдельных знаменитостей, пользующихся незаслуженной посмертной славой. Все они умерли. Назову моих любимцев.