Солнце уже стояло над лесом. Костя пошел назад к просеку. Не дойдя до межевого столба, он услышал дуплет. Встретив Мечислава, однако, не увидел у него добычи. На вопрос, во что он стрелял, Мечик с досадой махнул рукой и вдруг плаксиво завопил:
— Инспектор этот, черт, всю мне охоту испортил! Не вылезает у меня из головы! Чего ему от меня нужно?
— При чем тут инспектор?
— Понимаешь, иду, и откуда ни возьмись глухарь на поваленную березу садится. Мне бы его стукнуть, пока он усаживается, а я растопырился и гляжу. Конечно, он увидал меня и взлетел. А я два раза просадил мимо. Ну не идиот ли я, скажи?
— Да хватит тебе самокритики! — засмеялся Костя. — Ну просадил и просадил. Завтра не просадишь. Об инспекторе ты и не думай, кончится ничем. Ты же не себе бревна взял.
— Хоть бы к его приезду домой успеть, опросил бы меня — и дело с концом!
— Так пойдем домой.
— Пройдемся еще вдоль овражка, по гривкам. Обидно пустым возвращаться, такой богатый точище, а я всю ночь вокруг ходил и не нашел его! Живешь рядом с глухарями, а их не видишь… Кабы ты не приехал, я бы всю весну так и не выбрался на охоту…
«Даже не спросил, как мне удалось убить», — подумал Костя. Видя, что Мечик расстроен неудачей, он решил помолчать о своих приключениях.
Они свернули с просека и опять разошлись. Вскоре Мечислав выстрелил и стал кричать. Костя нашел его на широкой поляне в глубине оврага, по склонам которого еще лежал снег.
— Не видал?.. Сюда снизился!
Невдалеке от Кости под деревьями что-то хрустнуло. Обернувшись, он, однако, ничего не заметил.
— Везет как утопленнику! — жаловался Мечислав. — И все этот инспектор проклятый!.. Надо мной на сосну сел, промахнуться не мог, бил в самое пузо.
— Кому? Инспектору? — захохотал Костя.
— Брось ты издеваться! — вспылил было Мечислав, но сам рассмеялся. — И черт его знает, улетел! Второй раз не успел выстрелить… Надо здесь все обшарить.
Они обошли поляну. «Дай пойду посмотрю еще раз, что это там могло хрустнуть?» — вспомнил Костя и вернулся на свой след. Через две минуты он окликнул приятеля.
— Что там?
— Иди сюда!
— Перо, что ли, нашел?..
Костя допустил Мечислава к себе вплотную, посторонился и показал ему черневшего в снегу глухаря.
Мечислав затискал Костю в объятьях. Глухарь свалился с дерева, на которое успел сесть, смертельно раненный. Звук его падения в снег долетел до Костиных ушей по чистой случайности, — иначе бы они глухаря не нашли.
Об инспекторе Мечислав по дороге домой вспоминал почти как о родном брате, не сомневаясь, что ему удастся избежать неприятности.
Разгоревшееся весеннее солнце распарило, но не успело высушить землю. Глухари и ружья оттягивали плечи. Шли медленно.
Мечислав заставлял Костю изображать, как глухари произносили «эфсснаруфсска». Он соглашался, что при известной доле фантазии «голос» глухаря можно принять за человеческий. Обычное короткое глухариное «хрюканье» он слышал не раз, и оно казалось ему похожим на барсучье.
— Вот тебе повезло! — говорил он с искренней завистью. — Второй раз в жизни глухаря убиваешь, а услыхал такую лесную симфонию.
— Если бы я пожадничал, — объяснял Костя, — я бы этого спугнул и стал бы подходить к его соседу. Но я решил его переупрямить. Меня разбирало любопытство — что дальше будет?
Заговорили о другом. Мечик не жалел, что остался в Советском Союзе.
— Отцу казалось — советская власть ненадолго, а я так не считал. Как ни роптал на вас временами народ, большевики все-таки ему свои ребята. Вот и Кронштадт был, а смотри, как Ленин вышел из положения! Пятый год мужик спокойно вносит налоги… Главная у нас беда — всяк тащит себе что плохо лежит. Кажется, чего еще надо пензенским мужикам? В бревнах для построек власть им не отказывает, подай заявление и жди, получишь. Так нет же! Едут ночами и валят деревья какие попало. А скажи слово лесник — убить грозятся. В царские времена небось урядника боялись, а теперь — «власть на местах»… Попробовал я бороться с порубками, сам знаешь, что вышло, за решетку сел.
— Так ведь ты же, милый мой, кого-то по физиономии съездил!
— Ну съездил. Порубщика съездил, за своего лесника вступился: ему мужики по шеям съездили.
— Ты был при исполнении служебных обязанностей, как же можно было драться?
— Погорячился… — бурчал Мечислав. — Одного качества у вас, большевиков, не отнимешь, это упорства. Вам хоть кол на голове теши, вы всё свое! Может, и переделаете людей на коммунистический лад…