— Скажу вот что: мне кажется, что ты что-то недоговариваешь. Один момент твоего повествования вызывает у меня сомнения. Ты сказал, что на тебя запах тоже не действует. Так почему бы тебе самому не стать лэдом Есуча-оди-тун, раз это так распрекрасно?
— Да, ты прав. Кое о чём я пока умолчал. Впрочем, об этом всё равно придётся говорить, так почему бы и не сейчас? Так вот, для того, чтобы содержимое твоей утробы приобрело необходимые, ценимые здесь качества, требуется соблюдение двух условий. Первое — употребление в пищу строго определённого набора продуктов. Впрочем, со здешними поварами это совершенно не угнетает. Тем более, что не возбраняется пить любые, в том числе и хмельные, напитки. Гораздо сложнее второе условие: абсолютное воздержание от любовных утех, для чего иссекаются некоторые части организма. А у меня семья: две жены, да третью собираюсь подсватать… Дети, опять же…
— …и поэтому ищешь кого-нибудь, кто за тебя подставит под нож эти самые части своего организма?
— Да. И говорю тебе об этом прямо. Но сам посуди: что взамен можешь получить ты, а что я? У тебя будет совершенно другая жизнь, лишённая страхов и каждодневных забот! А что приобретаю я? У меня всё есть. Я прибавляю только титул лэда, но при этом теряю свою семью. Согласись, обмен неравноценный.
— Надо подумать, — протянул я, умолчав о том, что предлагающиеся к иссекновению части этого тела давно, если не всегда, являлись лишь бесполезным придатком.
— Конечно, думай! Хоть сколько, хоть целый день! Хотя на твоём месте я бы… Но о чём тут говорить — каждому из нас определено Тем или Другим своё место! Эй, Касерен! — На зов вошёл плечистый паренёк, даже под просторной одеждой которого угадывался крутой рельеф мускулатуры. — Видишь этого господина?
Тот окинул взглядом мою фигурку и не удержался от жалостливой гримасы.
— Его зовут господин Вольф. Отныне он твой хозяин. От всех других обязанностей по дому ты освобождаешься.
Паренёк молча кивнул. На его лице отразилась кислая смесь из послушания и жалости к себе: надо же, быть слугой у такого урода!
— Слушайся его и, что самое главное, оберегай. Вскоре он станет новым лэдом-оди-тун нашего Дома, — Есуча говорил об этом как об уже безоговорочно решённом. И надо было видеть, как волшебно преобразилось лицо слуги. Всё! Отныне он меня обожал, был готов носить на руках и перегрызть горло любому, кто косо посмотрит в мою сторону. — Подожди своего нового хозяина в коридоре.
Касерен вышел, сияя от счастья и распирающего его чувства ответственности за доверенную ему миссию.
— Я думаю, мне пора вернуться в трактир.
— Зачем? — насторожился Есуча.
— Хотя бы для того, чтобы мои друзья не волновались. К тому же, если я и соглашусь, в чём пока до конца не уверен, у меня будет одно обязательное условие.
— Какое?
— Асий.
— Твой спутник? Мудрый старик. Признаться, я хотел поговорить с ним попозже и пригласить его на должность Хранителя Манускриптов Дома, ибо ныне библиотека до невозможности запущена и более похожа на склад, нежели на сокровищницу мудрости.
— Без меня бы он не согласился.
— Как и ты без него. Это радует. Ну что ж, ступай. И молю Обоих в надежде как можно быстрее вновь увидеть здесь и тебя, и его. Касерен проводит тебя.
Суродила,
ночь с 8 на 9 сатината 8855 года
Первое, что я увидел, перешагнув порог трактира, — желчное самодовольное лицо Тринеза, которое с левой стороны венчала огромная лиловая шишка.
— Вот он, хватай его! — завопил доносчик, и моё плечо будто зажали в тиски. Я оглянулся. Оказалось, что в этот раз Тринез пришёл не один, а привёл с собой стражника и ещё четырёх человек. Эти четверо, как-то зло прищуриваясь, вглядывались в моё лицо. Особенно злым показался мне один из них, лысина которого представляла собой огромный рубец, как будто в недавнем прошлом на нём вспыхнули и в момент сгорели все волосы. Из всей компании только держащий меня стражник оставался непробиваемо-спокойным. Глядя на него снизу вверх, я, несмотря на дрожь в коленях и холодок под ложечкой, почувствовал невольное восхищение. Это было что-то! Боевая машина десанта в образе человека! От него прямо-таки веяло непреодолимой мощью и смертью. Касерен, отважно бросившийся меня защищать, куклой отлетел к стене, получив короткий удар левой рукой, и остался лежать без движения, а равнодушное выражение на бородатом лице стражника не изменилось ни на миг.