— Мне приготовиться к тому, что может произойти что-нибудь неожиданное? — спросил Двир.
— Нет, я уверен, что вы припаркуетесь на несколько часов, а потом сопроводите его до посольства. Он в свое время добивался приглашения к Квинну, так что они могут наедине обсудить некоторые вопросы, представляющие взаимный интерес. Сегодня он был так настойчив, что Квинн не мог не пригласить его. Это было бы уже невежливо.
— Это что, так важно?
— Едва ли, мы думаем, Абрамс торопится только потому, что узнал о завтрашнем возвращении своего шефа вместе с Владыкой Вах Инвори — нашим великим защитником. У него еще есть надежда вмешаться в дипломатические маневры. Это может быть его последний шанс увидеть Квинна.
— Я могу оставить корабль и последовать за ними, — предложил Двир.
— Не нужно, Квинн осмотрителен, и сам предоставит нам свой отчет. Если Абрамс надеется собрать хоть крохи полезной информации, он будет разочарован. Вполне вероятно, однако, что его интерес чисто академический. Похоже, он отказался от своих прежних планов заниматься шпионажем.
— Он определенно не совершил ничего подозрительного за время моего наблюдения, — сказал Двир, — в корабле, который, как ему кажется, идеален для подготовки заговора. Я был бы рад его отъезду. Это было довольно скучное задание.
— Честь и хвала тебе, что ты взялся за него, — сказал Дхек, — никто бы не смог так долго выдержать. — Его насторожил неожиданно ворвавшийся шум помех. — Что это?
— Да что-то неладное с селектором, — сказал Двир, внушивший эти помехи. — Его надо бы проверить в ближайшее время. А то я могу потерять связь с вами.
— Мы придумаем какой-нибудь предлог, чтобы послать техников через день-другой. Удачной охоты.
— Удачной охоты, — Двир отключил связь.
С помощью электронной сети, которая включала в себя развертку изображения, он осмотрел картину внутри и за пределами корабля. Судно снижалось к месту своего назначения. Абрамс поднялся и надел официальную форму. Двир включил переговорное устройство.
— Я соединился с подразделением "тринадцать", — сказал он. — Они ничего не подозревают. Я внушил им мысль, что мой передатчик может и не сработать в случае, если по каким-то причинам они попытаются связаться со мной, пока меня не будет.
— Хорошо, приятель, — голос Абрамса казался спокойным, но он нервно затянулся сигарой напоследок и с силой затушил окурок. — Помни, что я останусь там на протяжении нескольких часов, у тебя будет достаточно времени, чтобы сделать свою работу и вернуться назад, в этот гроб. Если что-то случится, я повторяю: важна только информация. Поскольку у нас нет надежного тыла и у моего сегодняшнего хозяина будет достаточно слуг, чтобы арестовать меня, в экстренном случае ты свяжешься с энсином Флэндри и все расскажешь ему. Помни, что он должен быть в апартаментах лорда Хоксберга или в своей комнате, а план посольства я нарисовал тебе. Теперь вот еще… надо, чтобы телефон был соединен с роботопилотом, чтобы ты или он могли полностью доверять любому, кто скажет пароль. Ты помнишь пароль?
— Да, конечно, — "Мешугга". Что это означает?
— Не имеет значения, — проворчал Абрамс.
— А как быть с вашим освобождением?
— Ничего не надо, ты наверняка попадешь в беду. К тому же мои личные шансы будут значительно лучше, если я обращусь к дипломатической неприкосновенности. Я надеюсь, однако, что наш трюк пройдет без сучка, без задоринки, — Абрамс осмотрелся. — Я не вижу тебя, Двир, и не могу пожать твою руку, но мне бы, конечно, хотелось. И однажды я это сделаю. — Корабль приземлился. — Желаю удачи!
Электронный взгляд Двира проводил коренастую фигуру, спустившуюся по трапу и пересекшую небольшую посадочную полосу в саду. Двое членов клана приветствовали землянина и проводили его к особняку. Вскоре они скрылись за деревьями, больше никого не было видно. Корабль был окутан густой тенью.
"Ну что ж, начнем", — подумал Двир. Ничто уже не могло повлиять на его решение. Когда-то он испытывал страх, сердце его отчаянно билось, напоминая любимые образы жены, детей и их дома на далеком Танисе. Он проявлял отвагу, чувство высшего долга, радовался тому, что мог доказать свое мужество, проскочив у смерти между рогами — только так можно было почувствовать себя по-настоящему живым! Но все это ушло из его тела. Он больше не мог вспомнить эти ощущения. Лишь одно желание никогда не покидало его и ныло, как незаживающая рана — вновь ощутить все эти чувства.