— Эми, что-то не так? — шёпотом окликнул её Харон. И она не выдержала.
— Иногда мне кажется, что всё закончилось в Мемориале Джефферсона, — через силу произнесла Эмили, глядя в бесприютную темень за окном. — Что мы оба остались там, что Ленни не справился, и включать очиститель пришлось мне, что ты… — она не смогла договорить. — Что ты и Арлин, этот дом, моя работа, всё, что у меня сейчас есть — это затянувшееся предсмертное видение.
— То есть ты считаешь, что мы умерли и попали в рай? — подытожил он спокойно.
Эмили, помедлив, неуверенно кивнула.
— У нас всё слишком хорошо, — прошептала она. — Так просто не может быть, так не бывает…
— Хорошо? — недоверчиво переспросил Харон.
— А что, плохо? — Эмили растерялась.
— Идём, — вздохнул он. — Я покажу.
Он легко поднялся на ноги — у Эмили ещё ни разу не получалось провернуть это, не разбудив Арлин. Прошёл в спальню, аккуратно переложил дочку в колыбель.
— И сколько у нас есть времени? — скептически спросила Эмили.
— Не больше пяти минут, — шёпотом отозвался Харон.
Они спустились в гостиную. Некогда уютная комната сейчас напоминала то ли лагерь для беженцев, то ли место преступления. На разложенном диване в обнимку дрыхли Анжела, Диего и миска с крекерами. В кресле калачиком свернулась Геката, а Тюльпан расположилась на раскладушке у входа в подвал: топчан в подвале, очевидно, был оккупирован Снежком. Через всю гостиную протянулись увешанные пелёнками бельевые верёвки, а на журнальном столике темнело игровое поле «Радиуса взрыва».
— Какой дьявольский бардак, — Харон неодобрительно покачал головой.
— Они скоро разъедутся, — сконфуженно отозвалась Эмили.
— Хотелось бы верить, — проворчал он. — А не то съезжать придётся нам. Нет, Эми, я не против гостей, но это же чёрт знает что! Они слоняются по всему дому, лезут в мою мастерскую, берут вещи без спроса… Нельзя было просто прислать поздравительную открытку, как тот мальчишка из Братства?
— Хорош уже брюзжать, — Эмили вошла на кухню — и поморщилась, наступив на что-то липкое. Лампочка опять перегорела, но даже в свете, падающем из гостиной, видны были залежи грязной посуды в раковине и керамические осколки в мусорном ведре.
— Это что, моя кружка? — охнула Эмили.
— А мою они не тронули, — Харон ухмыльнулся. — Вот есть же у людей инстинкт самосохранения.
— Просто никто, кроме тебя, не может дотянуться до верхней полки.
— Точно.
Эмили открыла банку с молотым кофе — и ошеломлённо уставилась на несколько крупинок, сиротливо чернеющих на донышке.
— Вот зараза! — возмутилась она.
— И это — рай? — спросил Харон, заглядывая в банку поверх плеча Эмили.
Эмили улыбнулась сквозь слёзы.
— Харон, я же понимаю, что это глупости. Просто я совсем не представляю, как дальше жить. Я так далеко не загадывала…
— Тише, маленькая, — прошептал он, прижимая её к себе. — Мы со всем справимся. И с этим — тоже.
И они просто стояли вдвоём, обнявшись. И это было лучше любого рая. А за окном медленно разгорался зимний рассвет.
*
Лукас бродил туда-сюда по вытоптанной площадке для пикников и угрюмо размышлял: стоит ли завтра срезать путь до Республики Дэйва по старой дороге или всё-таки лучше не рисковать и придерживаться привычного маршрута? Пустошь торопыг ох как не любит. Всякое может случиться. Вот, на прошлой неделе какие-то головорезы среди бела дня напали на караван у самого Ривет-Сити. Мало ли желающих поживиться чистой водичкой?
А с другой стороны — погодка-то собачья. Да и рыцари Братства не лучшая компания, вон как Доминик из-за них нервничает. А ещё и попутчик этот. Он-то, может, парень и неплохой, да только Лукасу не терпелось отделаться от него побыстрее и спихнуть с усталых плеч хоть одну проблему.
Попутчика навязал им сам паладин Льюис. Перед отбытием каравана подошёл к Лукасу и заявил: это чудо природы, мол, с вами поедет. А с паладином разве ж поспоришь? Пришлось соглашаться. Даром что задание было несложным: сопроводить попутчика до границы округа Колумбия. Он на столичной Пустоши персона нон грата, так сказал Льюис. То бишь — нежелательный элемент. Ну нежелательный так нежелательный. Лукасу, конечно, было страсть как интересно, чем этот гуль умудрился так насолить Братству, что его выдворяют прочь из Вашингтона, но расспрашивать об этом рыцарей, сопровождавших караван, было как-то боязно, а сам парень на эту тему не распространялся.
Лукас рассеянно повертел в руках бутыль со свежей водой. Aqua pura, значит. И эмблема Братства на этикетке. Не то чтобы Лукас был против Братства, вовсе нет, но что-то во всём этом казалось ему неправильным. Очиститель-то у Анклава всем миром отбивали. Там и анакостийцы дрались, и беглые рабы, и кого там только не было — а теперь они все, вроде как, не при делах. Да и проект Данфорда, если совсем уж начистоту, довели до ума люди Отема, а Братство просто пришло на всё готовенькое… Ну да и ладно.
Он обернулся и побрёл к столику для пикника, за которым резались в карты Доминик и гуль. Судя по всему, Доминика опять разбили в пух и прах, но беднягу это мало беспокоило: он мрачно таращился в сторону походного костра. Там его подружка, Мачете, готовила ужин, а оба рыцаря увивались вокруг неё — разве ж без участия Братства Стали суп сварится? Ох, как бы чего не вышло, с тоской подумал Лукас. И, чтобы отвлечь ревнивца, завёл разговор:
— Слушайте, ребята, я тут подумал… Все вот говорят, что очиститель запустила Сара Лайонс на пару с дочкой Данфорда. А я всё в толк взять не могу: как они там выжили-то, в Мемориале? Мне шурин рассказывал, что в зале управления от радиации разве что стены не плавились. Нет, понятно, силовая броня, Антинрадин, то да сё… Но странно ведь, правда?
Доминик безразлично пожал плечами.
— А я вот что думаю, — Лукас подошёл поближе. — А может, те девчонки не одни там были, в зале управления? Может, им помог кто?
— И кто же? — с интересом спросил гуль.
— Ну, кто-то из вашей облезлой братии, например, — не смутился Лукас. — Нет, ну, а что? Залез в ту рубку и сделал там, что надо. Гули — они ж так устроены, что им радиация нипочём. Братство, конечно, ни в жизнь не признается, что кто-то за них всю работу сделал, но…
Конец его тирады потонул в гоготе Доминика. И гуль, что обидно, тоже смеялся.
— Ну, это уж ты загнул, — проговорил охранник, покачав головой. — Чтобы какой-то там мертвяк да полез жизнью рисковать за нас за всех? Ну и на кой это ему?
— Да, действительно, не клеится, — сокрушённо признал Лукас.
Со стороны костра донёсся звонкий смех Мачете.
— Так, потом доиграем, — процедил сквозь зубы Доминик. Швырнул карты на стол и почти бегом направился защищать свою подругу от рыцарственных притязаний. Нет, всё-таки придётся путь срезать, тоскливо подумал Лукас. Пока все эти дамские угодники друг дружку не перестреляли…
— Лукас, ты же много путешествуешь? — окликнул его гуль, без зазрения совести заглянув в карты Доминика. — Модок — это вообще где?
— Вроде, в Калифорнии где-то, — Лукас задумчиво поскрёб шею. — Не ближний свет. Подожди, так ты, вроде, в Бостон собирался. Или как?
Парень пожал плечами.
— Определиться не можешь? А ты монетку подбрось, — посоветовал Лукас. — Ну, скажем, загадай, что орёл — Бостон, а решка — Калифорния. Нет, ты не смейся, ты дослушай сначала. Тут суть не в том, чтобы положиться на удачу, а в том, чтобы понять, что ты чувствуешь. Ну вот, например, выпала тебе решка — а ты смотришь на неё и понимаешь, что у тебя от этого решения с души воротит. Или наоборот, радуешься, что повезло… Да ладно, забей, — он огорчённо махнул рукой.
— Спасибо, — неожиданно сказал гуль. — Мудрый ты человек, Лукас. Только у меня монетки нет. Одолжи, а?
Лукас протянул ему четвертак. Гуль подбросил монету в воздух — левой рукой, правая у него была на перевязи, — ловко поймал металлический кругляш и разжал ладонь.
— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Лукас.
Гуль улыбнулся. И сказал непонятное:
— Alea iacta est.