— Давай бог! — тотчас же откликнулась баба Маня. — Любовь — дело святое. — И тут она увидела наполовину собранный чемодан. — Уезжаешь?
— Да, хочу домой съездить.
— Домой? А кто тебя там ждет?
— Никто не ждет. Да я и не зайду, наверное, домой. Подруг навещу, в театр схожу.
— А к отцу все же зайди, — сказала баба Маня. — Какой-никакой — отец.
— У него теперь другая семья.
— Ну и что, что другая? А кровь-то родная. Тянет.
— Если бы тянула…
У бабы Мани снова неслышно закапали с носа слезы, но она пересилила себя.
— Все равно, на родителей нельзя обижаться. По гроб жизни мы им обязаны.
— Чем?
— Что на свет пустили. Хоть поглядеть, какой он тут! А ты уже взрослая, должна понимать…
— Что понимать, что? — Вера Сергеевна нервно заходила по избе. — Я ведь не за то его осуждаю, что он полюбил другую. Все в жизни бывает. А за то, что он размен квартиры устроил, когда мама еще жива была. Она в постели лежит, а тут чужие люди. Ходят, смотрят. Подождать не мог…
— Значит, не мог.
— Ты по своей доброте, баба Маня, всех хочешь оправдать. А подлость ничем не оправдывается.
На это баба Маня не нашла, что ответить. Заторопилась домой, но тотчас же и вернулась, принесла кусок сала.
— Гостинец тебе. На дорожку. — Провожала с порога советами: — Гляди, под машину не попади. А то ведь сколько машин развелось, больше, чем людей. Людям скоро и пройти будет негде.
Стоя на крыльце своей избы, долго махала рукой, и пока Вера Сергеевна шла к остановке автобуса, она спиной чувствовала добрый, провожающий ее бабы Манин взгляд.
Ждать автобус пришлось долго, хотя по расписанию, которое висело на одиноком столбике у развилки дорог, он уже давно должен был быть в Снегиревке.
От нечего делать Вера Сергеевна спустилась к озеру: деревенские мальчишки купали в нем коней.
— Один, два, четыре… — Она насчитала пятнадцать сытых, гладко лоснящихся лошадей. Подивилась: «Смотри-ка, в колхозе еще кони есть». Она уже давно их не видела, разве что по телевизору.
Мальчишки, занятые купанием, не замечали ее, ныряли, брызгались водой, вскарабкивались на спины лошадей, прыгали с них в воду. Лишь один из мальчишек узнал ее, крикнул:
— Здравствуйте, Вера Сергеевна. Не хотите проехаться на коне?
— Спасибо. Я не умею.
— А что тут уметь? Садись и скачи. Вот так.
И он, выгнав из воды лошадь, лихо помчался на ней по идущей в гору дороге. Вскоре его уже не стало видно, лишь серый клубок пыли несся меж зеленых кустов, с двух сторон окаймлявших дорогу. Остальные еще продолжали вместе с лошадьми барахтаться в воде. Весело им было, и Вера Сергеевна тоже порадовалась их радостью, но, боясь прозевать автобус, вернулась все же на остановку. Автобуса все не было, и она уже подумала, не вернуться ли ей назад и уехать завтра утренним рейсом. Рядом остановилась машина — за рулем был председатель.
— Вы что — уезжаете? — удивился он, выходя из машины. — Совсем?
— Нет. На пару деньков. Глаза простудить, как говорит баба Маня.
— И давно ждете?
— Около часу. Может, автобуса совсем не будет сегодня, вы не знаете?
— Садитесь! — предложил Иван Макарович, — Так и быть, прокачу вас. С бубенцами.
«Газик» продувался насквозь, но это было и хорошо — не жарко. Правда, вместе с ветром несло внутрь и пыль, так что Вера Сергеевна тотчас же принялась чихать.
— Будьте здоровы, хотя по правилам хорошего тона, кажется, это не говорят.
— Спасибо. Какие уж тут правила…
Наконец-то выбрались на хорошую дорогу, и в лицо ударил запах смолистой сосны. Сосны двигались по обеим сторонам шоссе — ровные, прямые, но от скорости будто ломались, кланялись в пояс. Вера Сергеевна, подставив лицо ветру, невольно думала: «Куда я еду? Зачем? А тут грибы скоро пойдут. Не колосовики — настоящие. Хорошо бы пойти в лес и заблудиться, как тогда…»
Иван Макарович тоже молчал, следил за дорогой. Почему-то сегодня он замечал каждую рытвину, каждую выбоину, которых раньше вроде бы и не было. Спохватившись, что молчать вроде бы неудобно, спросил:
— Так как же насчет «Малышка»?
— Но ведь еще рано сеять.
Сосновый бор кончился, теперь дорога пошла открытым полем. На поле высились стога сена. Они были как старинные терема, и на одном из них, самом высоком, вытянув длинную шею в небо, стоял аист. Проехали еще немного — опять увидели аиста. Этот гордо вышагивал по лугу, осторожно переставляя белые, обутые в красные сапоги ноги.
— Какой важный! — сказала Вера Сергеевна. — Будто знает, что занесен в Красную книгу.