— Узнаю старого ловеласа.
— А ты? — спросил доктор Болотный. — Что я?
— Ну, как существуешь? Странно, живем в одном районе и не видимся.
— Правда — почему?
— По разным орбитам крутимся: ты по своей, я по своей.
— Вот и пересеклись наши орбиты, — сказал Иван Макарович, — но лучше б и не пересекались.
— Да ладно, не горюй, поставлю я тебя на ноги, — снова засмеялся доктор, — по старой дружбе. На рыбалку еще с тобой поедем. Как там у нас в речке, рыбка еще клюет?
— А ты со школьных лет так и не был дома?
— Не был, — признался Костя. — Никого у меня в Выселках не осталось.
— А теперь и Выселок уже нет, — сказал Иван Макарович.
— Вот видишь…
Они помолчали, задумчиво глядя друг на друга, но словно и не видя один другого.
— А знаешь, Ваня, как страшно жить, — наконец произнес доктор Болотный, — если знать, что на земле не осталось даже того места, где ты родился.
— Ну, почему не осталось? — успокоил его Иван Макарович. — Деревни нет, но место-то есть. Даже старая береза растет, с которой ты прыгал Тарзаном.
— Правда? — оживился Костя и пообещал: — Приеду как-нибудь, непременно приеду. Только ты с меня слово возьми.
— Какое слово?
— Что приеду. Как бы клятву.
— Хорошо, беру.
— Вот теперь мне уж не отвертеться. Я себе за правило взял: свои обещания, кровь из носу, но выполнять.
— Завидное правило. Но ты, я вижу, специально меня все заговариваешь и заговариваешь, чтоб не говорить о главном.
— О главном? Ты знаешь, что в этой жизни главное?
— Знаю. Например, почему я оказался здесь у тебя? Для меня во всяком случае — главное.
— Тебе лучше знать, почему ты здесь, — опять засмеялся доктор Болотный. — Вот и объясни мне все по порядку.
— Но я ничего не помню. Сидел на скамейке в райкомовском сквере, облака плыли по небу…
— Вот там-то тебя и подобрали. Хотели сначала в вытрезвитель направить. Хорошо, что милиционер оказался внимательным. Разглядел, что непьяный. Привезли сюда.
— Инфаркт? — спросил Иван Макарович.
— Не знаю. Пока ничего не знаю.
— Какой же ты доктор? — усмехнулся Иван Макарович. — Что, сразу расписываешься в своей некомпетентности.
Но Костя не принял его иронии.
— Нужно провести детальное обследование — вот все, что я могу сказать. Будущее покажет. Ну, а сейчас как? На что жалуешься?
— Ни на что. Здоров я.
— Прекрасно. Люблю иметь дело со здоровыми людьми. Правда, они мне почему-то редко попадаются. Ну-ка, подними рубаху. — Доктор приставил к груди Ивана Макаровича стетоскоп и долго слушал. Затем спросил: — Признайся, раньше с тобой ничего похожего не случалось?
— Нет.
— Подумай. Вспомни. Это очень важно.
— Было однажды, — сказал Иван Макарович, — по саду бегал, дочку догонял. Резкая боль, в глазах потемнело. Но — быстро прошло.
— Почему ж в больницу не обратился?
— Ну, знаешь ли, если по всяким пустякам. Да и некогда мне. Страда у меня.
— У всех страда, — сказал доктор Болотный и поднялся. — Вот так и бывает: сперва некогда, потом поздно. — Он позвонил, и в палату вошла сестра. — Кардиограмму, кровь на общий анализ, рентген, — приказал он ей, — и все, что полагается в таких случаях.
— Хорошо, Константин Петрович. Будет сделано.
Доктор уже дошел до двери, но Иван Макарович остановил его:
— Подожди, Костя. Как долго я все-таки буду здесь лежать? Домой ведь как-то надо сообщить.
— Уже сообщили.
— Оперативно работаете.
— Фирма. Так что ни о чем не волнуйся. Спи. Сон, как ты, наверное, знаешь, лучшее из лекарств.
Доктор Болотный ушел, и остался Иван Макарович один в палате. Вернее, это была даже не палата, а скорей реаниматорская. Он видел однажды такую по телевизору. Весь угол был занят какой-то непонятной аппаратурой, перевитой, как змеями, гибкими шлангами, Один аппарат похож на большой насос.
«Неужто это и есть искусственное сердце? — с ужасом подумал Иван Макарович. — А вот эти мехи — это легкие?»
Впечатление было такое, что он попал в какую-то страну роботов, которые вот сейчас зашевелятся и начнут действовать самостоятельно. Что они сделают тогда с ним, с живым и непонятным для них человеком, лишенным машинной логики?
— Стой! Стой! — сам себе приказал Иван Макарович. — Ведь так невесть куда можно занестись.
Усилием воли он переключил свои мысли на другое: как там в колхозе? Мирно ли закончился праздник? Начали ли уборку картошки? Картошка в отличие от зерновых нынче не уродилась, поэтому и предстояло убрать ее так, чтоб не потерять ни единого клубня. Первым делом засыпать на семена…