— Гаврила, шапку проспал! — крикнула Фрося и кинула ее в бидон с водой. Вода сразу зашипела, и из бидона повалил густой белый пар.
— Что? Где? Откуда? — ошалело лупал заспанными глазами Гаврила и единственной своей рукой шарил вокруг, искал шапку. Не найдя, он поднес сжатый кулак к носу и чихнул в него три раза.
— Ты что это, мать твою?.. — узнав наконец Фросю, по привычке ругнулся он, но та и слова не дала ему сказать, налетела коршуном:
— Ах ты, вражья твоя душа! Пожар чуть не устроил! Ты что — не знаешь, что телята даже запаха гари боятся?..
— Где моя шапка? — не слушая ее, взывал Гаврила.
— Да вот же она. Чуть совсем не сгорела.
Гаврила выкрутил шапку, мокрую нахлобучил ее на голову.
— А я такой хороший сон видел, — сказал он и сладко потянулся. — Будто меня в космос запустили.
— Вот я скажу председателю! Он тебя запустит… Подальше космоса. Иди выгоняй телят, проветривай помещение!
Выпущенные на волю телята взбрыкивали, резвились. Но две телочки так и остались лежать у прохода, придавленные остальными телятами. Вдвоем с Гаврилой они перенесли телочек в отгороженный закуток, положили на мягкую солому, и Фрося принялась звонить ветврачу.
Телефон, как назло, не работал.
— Видишь, что твоя дурацкая шапка наделала! — ругала она Гаврилу. — На кой она тебе, весна ж на дворе…
— Весна не весна, а голову всегда надо держать в тепле, — резонно заявил Гаврила, — потому как голова есть самый важный орган.
— Это у тебя-то самый важный? У тебя самый важный — горло!
Но Гаврила даже не обиделся на такое ее замечание.
— Молчи, баба, не суетись, — ответил он спокойно я поднял вверх свой прокуренный до черноты палец. — Кажись, начальство едет.
На «газике» подкатило сразу двое — председатель колхоза Иван Петрович и зоотехник Вилен Иванович.
— Что тут у вас случилось? — строго спросил зоотехник.
— Да ничего особенного, все в порядке, — Фрося отозвала его в сторонку, подальше от председателя.
Председатель был молодой, только что избранный из рекомендованных районом, и Фрося не хотела жаловаться ему на Гаврилу. К тому же она помнила, как новый руководитель еще на первом собрании заявил:
— Разгильдяев и пьяниц не потерплю! Буду рублем наказывать…
Вначале колхозники посмеивались: дескать, новая метла всегда чисто метет. Каждый новый со строгости начинает, а потом, глядишь, и обломается… И пословицу переиначили: «Новая метла чисто метет, да скоро изнашивается…»
Но председатель словно бы и не замечал косо бросаемых на него взглядов и продолжал упорно гнуть линию на укрепление дисциплины. Сам он в рот не брал спиртного, поэтому особо яростно относился к тем, кто закладывал за воротник. Те, в свою очередь, пустили слух, что председатель хоть и молодой, но хворый. Раз не пьет, значит, нельзя ему пить по болезни. А хворый в председателях долго не задерживается: эта работа для здоровых. Да и те не выдерживают. Вон в соседнем колхозе «Маяк». Считай, два года живут сами по себе, без председателя. Старый помер, а нового никак не сагитируют. Который бы и пошел — без института. А теперь, сказывают, такой закон: в председатели выбирают только с высшим образованием.
Фрося исподтишка поглядывала на нового председателя и жалела его: «Ишь, какой симпатичный, а не нашел себе работу полегче. Это ж каторга, а не работа… За всех отвечай, всем угоди. Бедный, бедный…» Вилену Ивановичу, зоотехнику, она шепнула про Гаврилину шапку и показала покалеченных телочек. Потом донимала начальство разговорами о рационе, о привесах, о травяной муке — возмущалась, когда же, мол, будут столько выдавать, чтоб телятам хватало вдоволь…
— Все это мы наладим, — пообещал председатель, — а скажите-ка вы мне лучше, почему так упорствуете с переездом в новый поселок?
— Да я не упорствую, — потупилась Фрося, — я б переехала… Да вот печка!..
— При чем тут печка?
— При том, что нельзя ее рушить. Мама умирала, наказ дала. Печка-то у меня особенная — на колесе!
— На каком колесе?
— От телеги колесо. И печка во все стороны вертится.
— Зачем? — удивился председатель.
— Просто так — для забавы. Для памяти. Вот я и обещала — не рушить печку. Нигде в целом свете нет больше такой…
— Так уж и нигде? — усомнился председатель.
— Нигде! — подтвердил и вернувшийся от телят Вилен Иванович. — Такую печку только в Москву на выставку!
— А вы загляните как-нибудь в нашу Лупановку — сами увидите, — предложила Фрося.
И председатель согласился:
— Хорошо, заскочу как-нибудь.
На прощанье Вилен Иванович пообещал Фросе прислать ветеринара, и машина укатила.