– Ты слишком стара для меня, – решил съязвить Пётр Петрович. – Мне только шестьдесят исполнится, а ты уже шестьдесят пять отметила.
– Ну разве пять лет разницы – это проблема? – отмахнулась она, выбирая из коробки, какую бы еще игрушку повесить на елку. – Да и выгляжу я неплохо, вон, смотрите – ни одной морщины! – Она повернула к нему свое круглое лицо, словно бы предлагая удостовериться в данном факте.
– Морщин у тебя нет, потому что ты толстая, – грубовато ответил ей Пётр Петрович, но Ветта и не подумала обижаться.
– Не толстая, а аппетитная. У нас в Якутии, откуда я родом, есть такая пословица: «Даже травы и деревья бывают разной вышины».
– И в чем мудрость? – продолжал шутить Пётр. Ему первый раз за много лет было хорошо.
– А в том, что в природе не бывает ничего одинакового, прелесть мира в его разнообразии. Человек тоже творение природы, но мы почему-то пытаемся подогнать себя под какие-то стандарты. А ведь каждый из нас – чудо, каждый уникален и неповторим. Вы только представьте, если бы мы все ходили по планете одинаковые! – Маленькая кругленькая якутка очень заразительно засмеялась.
Пётр Петрович не удержался и тоже улыбнулся.
– Я вот, например, такая и родилась, – похлопала она себя по бокам.
– Мне жаль твою мать, – хмыкнул Пётр.
– Не стоит, она была больше меня раза в два, – парировала Ветта.
Ему казалось, что эту шестидесятипятилетнюю женщину ему послал сам Бог. Когда три года назад Пётр Петрович Проханов пережил второй инсульт и слег, ему стало казаться, что мир стал черно-белым. Все эти сиделки, которых раз за разом находил ему секретарь, были или сухарями, бездушно исполняющими свои обязанности, или жалостливыми святошами, которые усугубляли своим отношением и без того прискорбное положение. Они были из крутых агентств, с кучей рекомендаций и достоинств. Однажды Петру Петровичу стало очень плохо, и пришлось вызывать «скорую», обычную «скорую», потому как в отличие от платной она приехала через двадцать минут.
Вот тогда Пётр Петрович и увидел Ветту впервые. Она вошла и приказала раздвинуть все шторы.
– Вы чего тут завесились? На том свете насмотритесь на черноту, а сейчас надо на солнышко любоваться. И так день короткий, вам бы к нам в Якутию, знали бы, как солнце ценить надо.
Сделав несколько уколов и велев сиделке подвинуть кровать к окну, она поразилась отсутствию инвалидного кресла.
– В смысле, вы не вывозите его на воздух? А что он у вас делает, в потолок смотрит?! – почти закричала она на сиделку. – Тут любому плохо станет, даже здоровому. Ты бы эту дуру уволил, – по-свойски сказала она тогда Петру, – может, и проживешь еще лет десять. Да не тоскуй ты, жизнь мы себе сами устраиваем, а болезнь – это так, лишь сопутствующие обстоятельства.
Когда «скорая» уехала, Пётр Петрович первый раз сел в кровати сам. Потребовал чаю с малиной и секретаря. Первым делом он приказал купить ему самую лучшую коляску со всеми возможными наворотами, обустроить возле дома пандус и дорожки для прогулок, но самое главное – уволить нынешнюю сиделку и разыскать фельдшера «скорой помощи», что приезжала к нему на вызов, и уговорить работать на него. Естественно, за солидное вознаграждение.
Так в феврале в его доме появилась Ветта, и жизнь почти вернулась к парализованному Петру Петровичу. Ветта изменила его мировоззрение. Пётр понимал, что инсульт не ходит в одиночестве и что еще один он попросту не переживет, поэтому решил, пока жив и чувствует себя относительно хорошо, пока рядом с ним его ангел Ветта, сделать то, о чем давно мечтал, но не решался. А также наконец понять, ну или признаться себе, что всегда знал, кто же в созданной им семье тогда, двадцать лет назад, оказался предателем. Снегурочка, Буратино, Царица, Робин Гуд, Воевода или все сразу – кто хотел его смерти?
Пётр Петрович Проханов целый год готовился к этой встрече, и вот, за несколько часов до нее, страх разочароваться наполнял его душу. Понимая, что скоро отправится на небо, он точно знал, что хотел бы еще раз испытать – радость от встречи со своими назваными детьми. Но, несмотря на предвкушение и огромное счастье от предстоящей встречи, Пётр очень боялся по-отечески разочароваться в них. Предвкушение и страх – эти два чувства разрывали его последние дни.
– Таня, включи ёлку и погаси верхний свет, – произнес Пётр Петрович громко.
Его команда была тут же исполнена.
– Ужас, – вздрогнула Ветта. – Всё никак не могу привыкнуть к вашему дому. Как будто чертовщина здесь какая творится.
– Не говори как старая бабка, – поморщился он. – Это всего лишь умный дом. – И добавил с хитрой улыбкой: – Возможно, самый умный в Москве.