— А я учился у отца мисс Эмброуз — о, почти тридцать лет назад,— сказал Джереми Стрит.— Он был моим руководителем в Кембридже. Очень талантливый человек. Свои способности она унаследовала от него. Так же, как... " Стрит сделал один из тех деликатных и в то же время уверенных жестов, которые так украшали его лекцию на Делосе,— свою придирчивость.
В улыбке Джереми Стрита ощущалось почти олимпийское спокойствие. Он говорил без малейшего следа гнева. «Неужели он неуязвим в своем самоуважении,— подумал Найджел,— или просто притворяется? Что можно обнаружить под его панцирем?»
Найджел изучал Фейт Трубоди, которая, в свою очередь, глазела на Стрита, восхищенно разинув рот. Маленькие неровные зубы придавали ее профилю хитрое и злобное выражение. Она была красивее, чем вначале показалось Найджелу, но неуверенной в себе и к тому же по уши влюбленной в красавчика Джереми Стрита. Хотя, быть может, она просто надеялась вовлечь его в кампанию ее брата против Ианты Эмброуз. А тут еще и проблема исключения Фейт из школы. Согласно Клер, Питер Трубоди давал об этой истории один отчет, а мисс Эмброуз — другой, и Найджел отнюдь не был расположен безоговорочно верить первому. Он не сомневался, что и Фейт способна на ложные обвинения.
Повинуясь импульсу, Найджел спросил у девушки; знает ли она, почему мисс Эмброуз оставила Саммертон. Фейт выглядела обескураженной, но ответила:
— Вроде бы у нее был нервный срыв в прошлом семестре, по моя подруга, которая еще там учится, говорила мне, что Бросс попросту потерпела неудачу как учительница.
— Но она, кажется, первоклассный ученый.
— Да, по она не в состоянии передать свою ученость другим. Во всяком случае, нам.— Фейт блеснула зелеными глазами.— К тому же она непопулярна. У нес были любимчики, а на остальных ей наплевать. Притом, ее вечная саркастическая манера...
— А вы принадлежали к ее любимчикам? — улыбаясь, осведомился Найджел.
— Она выставила меня из школы.
Это не было ответом, но Найджел не стал настаивать. Они беседовали вполголоса, покуда Джереми Стрит и епископ говорили о Кембридже. Пара являла собой любопытный контраст: епископ — с его аккуратной бородкой клинышком, мятым серым костюмом из шерсти, голубыми глазами викинга, и Джереми Стриг, щегольски одетый, говорящий с намеренным изяществом беллетриста и приглаживающий вьющиеся на затылке золотистые волосы. Громыхающий бас чередовался с мелодичным тенором.
Фейт Трубоди смотрела на Стрита с нескрываемым обожанием. Найджела больше всего беспокоило то, что Джереми как будто нисколько не был смущен и принимал это как должное. Для него, если не для Фейт, могло быть лучше, если бы он являлся обычным бабником. Но Найджел опасался, что Джереми Стрит холоден, как Нарцисс.
Вскоре после десяти Клер захотелось спать, и они с Найджелом прошлись по палубе, прежде чем отправиться в свои каюты. Почти все стулья на прогулочной палубе были заняты. Когда они проходили мимо, Клер окликнул женский голос:
— Мисс Мэссинджер, вы нигде не видели мою сестру?
— Нет, миссис Блейдон. Во всяком случае она не в большом салоне.— Клер подошла к фигуре, съежившейся на стуле.— О, простите, мисс Эмброуз. Я приняла вас за вашу сестру. Сказать ей, что вы ее ищете, если я ее увижу?
— Да, благодарю вас.
На корме «Менелая» Найджел разглядел у перил две фигуры. Широкую спину и черные напомаженные волосы Никки было невозможно не узнать. Женщина рядом с ним была Мелисса Блейдон.
— Что нам делать? — шепнула Клер.
— Лучше скажи ей.
— Миссис Блейдон, ваша сестра ищет вас. Она на прогулочной палубе.
Мелисса повернулась. Ее ноздри раздувались, глаза с трудом сфокусировались на Клер, как будто она приходила в себя после анестезии.
— Что? О, благодарю вас. Я лучше пойду, Никки.
Она бросила на пего быстрый, но выразительный взгляд и поспешила прочь.
Никки посмотрел ей вслед с неприкрытым восхищением.
— Что за женщина!— воскликнул он, сверкнув зубами в сторону Найджела и Клер.— Жаль, что у нее — как говорил ваш поэт? — такое бремя на плечах.
V
На следующее утро они высадились на острове Патмос. Пассажиры, ведомые Никки, прошли с причала мимо групп детей, торгующих цветами, к площади. Здесь их поджидали владельцы ослов, которые должны были доставить их в монастырь Святого Иоанна Богослова.
Айвор Бентинк-Джоунс был в своей стихии. Он помогал женщинам сесть в седла, суетился с упряжью и подбадривал отъезжающих всадников поощрительными- возгласами.