К ротмистровым унтерам Кандуша и не хотел в сущности предъявлять больших требований. Но другое дело — жандармский ротмистр Басанин…
Ротмистр Басанин разочаровал Кандушу: он оказался таким же ограниченным, лишенным инициативы человеком, как и оба ему подчиненных унтера. Он тоже представлялся только ремесленником — старшим по чину, а скрытая мысль Пантелеймона Кандуши, еще никем не оцененного сотрудника провинциального и заурядного охранного отделения, искала и ждала не будничного ремесла, а таинственного, волнующего искусства.
Он видел явную несправедливость судьбы.
Дворянское происхождение? Да, он — Кандуша — должен был родиться дворянином, сыном какого-нибудь полковника, а не мальчишкой в семье ольшанского мужика, отдающего теперь всю жизнь свою чужому кожевенному заводу.
Образование и служба? Он мог бы, как и ротмистр Басанин, кончить корпус и специальные курсы, получить чин жандармского офицера, а не учиться только в четырехклассном городском училище и служить теперь писарем и машинистом в бесталанном ротмистровом управлении.
И если бы все это басанинское было у него, Пантелеймона Кандуши, — о, как смог бы он показать свое старанье и таланты! Правда, он не отчаивался: то, что не было дано ему до сих пор судьбой, могло быть завоевано жизнью. Можно завоевать, — но не здесь, не в тихом и скучном ротмистровом управлении!
Сыскная служба представлялась Кандуше наиболее острой и интересной из всех иных. Она требует изощренности и ловкости, хитрости и коварства и — полного проникновения в настороженную психику врага. А враг казался притаившимся, расползающимся по всей России, и находить его, угадывать и обезвреживать — для этого требовалось своего рода искусство.
Ротмистр Басанин не владел этим искусством, по мнению Кандуши, он не старался даже постичь его, — и не оцененный пока никем писарь презирал в душе своего бесталанного и ленивого начальника.
«Филером… филером не годится — не то, что начальником района, — думал с досадой о нем Кандуша. — Куда ему ротмистром быть: на кота широко, на собаку узко».
И он вспоминал департаментскую, хорошо заученную инструкцию по организации наружного наблюдения. Господи, боже мой, — да разве таков ротмистр Басанин, каким филер должен быть по департаментской инструкции?!
«Филер должен быть, — писалось там, — политически и нравственно благонадежный (Кандуша, обдумывая, загибал один палец), твердый в своих убеждениях, честный, смелый, (одной кандушиной руки уже не хватало), ловкий, развитой, сообразительный, выносливый, терпеливый (обе руки сжались в слабый, беззлобный кулак), настойчивый, осторожный, правдивый, откровенный, но не болтун, дисциплинированный, выдержанный, уживчивый, серьезно и сознательно относящийся к делу и принятым на себя обязанностям, крепкого здоровья, в особенности — с крепкими ногами, с хорошим зрением, слухом и памятью, с такой внешностью, которая давала бы ему возможность не выделяться из толпы и устраняла бы запоминание его наблюдаемыми. Но при всех достоинствах чрезмерная нежность к семье или слабость к женщине — качества, с филерской службой несовместимые и вредно отражающиеся на службе…»
Двадцать три качества насчитывала инструкция для простого филера, а было ли их хоть пяток у ротмистра Басанина?!
У него не было нежно любимой им семьи, но слабость ко многим женщинам он питал чрезмерно и без разбора… И сколько уже раз аккуратный и услужливый писарь был бескорыстным помощником в этих неловких интимных делах?..
Но иногда презрение его распространялось не только на одного ротмистра и его сотрудников, но и на весь ротмистров район, на все три города и уезда, отданные ротмистру под надзор.
Кому знать еще, как не Кандуше, тихостную и неспешливую жизнь трех одноликих Смирихинсков. Господи, боже мой, сколько людей втихомолку думают противоправительственно, но ни один не действует.
И когда время от времени унтеры привозили какого-нибудь «политического», Кандуша с жадностью всматривался в его лицо, в его одежду, в его походку, ища во всем этом чего-то необыкновенного, еще не виданного, что должно было отличить этого человека от всех остальных знакомых и понятных людей. Но незнакомцы ничем не разнились по внешнему виду от сотен других горожан и мужиков, — и Кандуша уже с озлоблением думал о том, что тихостные ротмистровы уезды, неспешливый, притаившийся Смирихинск ловко обманывают его, кандушин, глаз, его догадливость тайного ловца человеков.