— Войдите, — ответила она.
Это был Филипп, в халате и элегантных черных кожаных домашних туфлях.
— Я увидел свет под дверью, — объяснил он. — Ты не спишь?
Мадлен давно не видела брата раздетым, и ее неприятно удивили его худая морщинистая шея и бледные ноги с выступающими венами.
— У меня осталась одна сигарета, а выходить не хочется. Ты не можешь…
Мадлен протянула Филиппу пачку «Галуаз», он поморщился, но все-таки вытащил сигарету, достал из кармана зажигалку.
— Какая гадость! — констатировал он после первой затяжки. — Как ты можешь это курить? Говорят, правда, что это не так вредно для легких…
Филипп вздохнул, присел на край ее кровати и продолжил с горькой улыбкой:
— Хорошо? Плохо?.. Да какая разница? Надо же, есть люди, которые боятся умереть!..
Мадлен бросила на Филиппа ледяной взгляд. Он что, рассчитывает растрогать ее этими речами а-ля «романтический студент»? Да нет, пытается задеть, заставить ввязаться в спор.
— Где Кароль? — спросила она, движимая милосердием.
— В Мюнхене.
— Возможно, это очередное увлечение.
— Во всяком случае, она уже наняла поверенного и подала прошение о разводе. Нет! Раз я говорю, что это серьезно, значит, это так!
Мадлен зевнула, прикрывая рот ладонью, и ее глаза увлажнились.
— Ладно, — грустно сказал Филипп, — я тебя оставляю.
Мадлен проводила его взглядом, погасила лампу, устроилась поудобнее и подумала, что ей сильно повезло — она никому не жена.
У Николя был расстроенный вид.
— Как глупо, — сказал он. — Она еще не вернулась. Наверное, задержалась в «Топ-Копи». Но не беспокойтесь, она поручила мне развлекать вас до ее возвращения…
Николя был в рубашке с закатанными рукавами и расстегнутым воротником, черные ресницы и сверкающие белые зубы делали его похожим на цыгана. Мадлен, видевшая его всего один раз — на крестинах своей внучатой племянницы, удивилась, насколько запоминающимся оказалось его лицо.
— Пойдемте, — пригласил он ее, и Мадлен прошла следом за ним в большую уродливую комнату. Ей сразу бросилось в глаза чередование светлых реек со стенами цвета кофе с молоком. На диване, развалясь, сидели два парня и девушка. Они встали, вяло поздоровались.
— Жером, Бернар, Алисия, — представил Николя. — Они мои сокурсники…
— Вы все еще посещаете эту школу драматического искусства? — поинтересовалась Мадлен.
— Да.
— И вам нравится?
— Очень. Я чувствую, что-то начинает получаться…
Заметив, что она оглядывает комнату, Николя добавил:
— Мы все отделали заново! Давайте я все вам покажу…
— Подождем Франсуазу.
— Нет-нет, идемте.
И он пошел по коридору, открыл одну дверь, другую, третью, и все комнаты оказались пустыми и унылыми. Удрученная Мадлен спрашивала себя, почему племянница сменила маленькую, обветшавшую, но прелестную квартирку на рю дю Бак на этот буржуазный караван-сарай.
— Прекрасно, прекрасно, — бормотала она.
А что тут еще скажешь? Мадлен посмотрела в окно: двор, стена, другие окна.
— Брат сказал мне, что Александр был в СССР, — через силу продолжила она разговор.
— О, да! Это уж точно! — ответил Николя и недобро рассмеялся.
Мадлен была заинтригована, но спрашивать ничего не стала. Не в силах переносить ее молчание, Николя выждал несколько мгновений и буркнул:
— Он написал Франсуазе, что не вернется!
— Что? — воскликнула Мадлен.
И тут она сообразила, что Николя увел ее сюда с единственной целью — поговорить наедине.
— Вот именно, вы не ослышались! Она наговорит вам кучу всего, но…
Хлопнула входная дверь. Николя замолчал. Мадлен вернулась в гостиную и столкнулась с запыхавшейся Франсуазой. Они расцеловались.
— Мне так жаль, что я заставила тебя ждать! — сказала племянница.
Мадлен нашла ее изменившейся, другой, несмотря на все то же узкое лицо и глаза, лучащиеся грустным светом. Обменявшись несколькими словами с друзьями Николя, Франсуаза увела тетку к себе в комнату, усадила на кровать, а сама устроилась рядом на стуле. Долгую минуту они молчали, вглядываясь друг в друга. Потом Франсуаза воскликнула с жаром:
— Как же я счастлива тебя видеть, Маду!.. Сколько же мы не виделись!.. Как ты? Что твоя нога?.. А магазин?.. А… Жюли?.. Я не слишком баловала тебя письмами…