В ушах наблюдателя до сих пор звенели слова одного человека. Весьма непростого, весьма. Господин Кэзухико Тотомару был вхож… в очень многие дома. К его совету прислушивались очень немногие, те, кто мог себе позволить подобное, воспринимая их как советы, а не как указания к действию. Остальные слушали каждое слово господина Тотомару как божественное откровение. Наблюдатель был одним из последних.
«Малыш Кэтсуо, не суйся к этому человеку. Молчи, слушай. То, что про него известно сейчас — дурной воздух, треп журналистов, ничего важного. Всё самое важное умный человек увидит между строк. Ты явно не в том состоянии, чтобы смотреть, тебе давит на голову не то, что нужно, поэтому — слушай. Этот мальчишка, Кирью, общался со Спящим Лисом. Понимаешь? Общался. Для того калеки ты, например, был бы на уровне говорящей мартышки. Да, я знаю про твои прекрасные оценки, я тебя знаю как облупленного, поэтому слушай, если не хочешь быть мартышкой еще и для меня. Мозгами тебя не пронять, это я понимаю. Теперь идём дальше, малыш. Кирью, еще будучи никем, простым школьником, штурмовал штаб-квартиру Соцуюки, изнутри, из допросной камеры, в которой он был прикован. Один и без оружия. В него стреляли, против него использовали спецсредства и особых бойцов, но он всё равно ушёл на своих двоих, сделав всё, что захотел. Перед камерами собравшихся журналистов. И после всего этого бардака знаешь, что случилось? Он просто пошёл в школу…»
Кулаки Широсаки сжались до скрипа. Он уставился на отъезжающий от самолета трап, как на злейшего врага, хотя перед глазами молодого и знатного человека был вовсе не он.
Черноногий пришёл как хозяин, как какой-то демон или бог. Он вышел из машины, повёл взглядом, и люди просто попадали. Его, Широсаки, люди. Затем он, не делая ни одного лишнего движения, проследовал к нему в машину. Шофер и охранник, храбро вышедшие защищать хозяина, легли, как и остальные. Тварь села рядом с ним, тварь говорила слова. Не человек. Не бог, не демон. Какое-то жуткое отродье, которое смотрело на него, Широсаки Кэтсуо, как на комара, которого ему в данный момент неудобно размазать по стеклу.
Хуже всего даже не это. Есть безумцы, есть гении, есть люди, для которых он, Кэтсуо, всего лишь комар. Это порядок мира, он незыблем и правилен. Его нельзя нарушить, просто сожрав какую-то отраву и превратившись в мутанта.
Судорожно вздохнув, Кэтсуо закурил, добыв себе огонь из покрытой золотом зажигалки резкими, дерганными движениями. Он всасывал сигарету с такой силой, что умудрился выкурить её в четыре затяжки. Затем была выдернута следующая.
Не зря, совсем не зря старик Тотомару принялся объяснять, не ограничился парой слов. Он, мудрый старый человек, знал и понимал куда больше, чем могло показаться со стороны. Он хотел спасти Кэтсуо, вытащить из бездны, дать ему, славному потомку линии Широсаки, оправдание для бегства. Он великодушно предоставил собственное слово ему для этого.
Но… увы. Этим он не воспользуется.
Пальцы Кэтсуо тряслись.
Акира Кирью уже раздавил его, Широсаки уже труп, пусть не буквально, но в глазах всего общества, всех, кто ему был ценен и дорог.
Мелкая шлюшка и раньше не особо скрывала, что Кирью крыл её, а теперь, после того как этот монстр вытащил её из той дыры, где она пряталась от гнева Широсаки, тем более не следит за языком. Слухи о том, что этот бессмертный драчун её драл раньше, до него, до Кэтсуо, расходятся всё шире и шире. У него всё в порядке с самомнением и самолюбием, но даже ему очевидно, что Ханнодзи повисла на нем из-за денег и связей. Мужика она в нем увидеть просто бы не смогла. Не после такого. И это увидят и поймут вскоре все. Вообще все.
Что дальше? Прошлое и прошлое, скажете вы, мы не в пятидесятых годах? Да, конечно. Только когда он приехал за своей сукой, чтобы наконец-то выбить из упрямицы лишние мысли и прочее дерьмо, нарисовался этот Кирью. И всё. Он пришёл как король, смел все фигуры Широсаки с доски одним взглядом, забрал его женщину, а его самого, не тронув и пальцем, вынудил ждать, бросив, что скоро ему всё расскажут.
И да, ему рассказали. Намекнули, посоветовали, предупредили. Только шила в мешке не утаишь, слишком много свидетелей было у этого происшествия. Включая сучек Коджимы и саму Ханнодзи.
К-со…
— Широсаки-сама, самолёт скоро будет подан, — сухие и вежливые слова за спиной буквально вырывают молодого человека из лихорадочных мыслей.
— Хорошо, я жду, — отрывисто бросает он.
Ждать приходится недолго. Семья Широсаки достаточно влиятельна, чтобы слегка поторопить рабочих этого частного аэропорта, а курс будет отнюдь не на Миядзаки. Там ему пока делать нечего. Одному.