— Ой, как хорошо! Мама очень рада! Мы тут прекрасно! Все просто чудесно! Такао и Эна очень загорели! Папа похудел! А мама у тебя всегда прекрасна!
Семья Кирью, пустившая неглубокие корни в Буэнос Айресе, радостно занималась тем, что тратила деньги на разнокалиберный туризм, прыгая по Южной Америке как заведенные. Сейчас, к примеру, они вновь собирались в Чили, на горный курорт, по крайней мере так передали мне по телефону, а значит, в Чили их точно не будет. Я лишь хмыкал, кивая, — после того, как раскусили отца, пытавшегося держать в секрете от семьи необходимость «потеряться», эффективность скрытности моих родных повысилась в разы. Ацуко Кирью сама не знала, куда захочет завтра.
Хоть здесь нет проблем.
На выходе из тюрьмы, где я и еще несколько десятков «надевших черное» квартировали последний месяц, меня ждал автомобиль, за рулем которого сидел очень хмурый человек. Старший инспектор Специального Комитета, Сакаки Эйчиро.
Молча мы с ним ехали недолго.
— И вот что? — хрипло пробормотал вцепившийся в руль старик, — Чего ты добился, Кирью? Четыре месяца назад ты мог бы начать заниматься тем же самым, чем занимаешься сейчас! Четыре месяца! Знаешь, я бы промолчал, если бы это дерьмовая ситуация не была твоей личной инициативой! Ты бы мог груду всего сделать за эти четыре месяца, парень!
— Вы правы, — кивнул я, с удовольствием рассматривая машины, прохожих, деревья, и вообще все, непохожее на экран монитора, тюремные стены или еще менее интересные стены орбитальной космической станции, — Но не совсем.
— Уж просвети меня, — язвил водитель, — Минут двадцать у нас еще есть!
— Да всё очевидно же, Сакаки-сан, — я подпустил в голос немного недоумения, — Заниматься попытками обеления «надевших черное», простите за тавтологию, под знаменем Специального Комитета… снова простите, не удержался. Под знаменем японского филиала Специального Комитета, потому что от вас мало что не отказался весь мир после ядерного взрыва… занятие безнадежное и малоперспективное. Особенно для меня. Я же ваш выкормыш, можно сказать, а значит, замазан, даже не замазавшись. Зато теперь, с помощью тех, у кого есть связи, ресурсы и, что куда важнее, медиа-возможности, мы можем реально воздействовать на ситуацию. Мы, Сакаки-сан, понимаете? Я и Специальный Комитет Японии. Как равные партнеры.
— Засранец… — грустно заключил инспектор, минут пять переваривавший эти новости.
— Моя жена, перед тем как это всё заварилось, заключила сделку на восемнадцать миллиардов йен, — откликнулся я, — Мы могли улететь из страны и наслаждаться жизнью где-нибудь на Карибах, пока тут расстреливают уличных бойцов по ложным обвинениям. Тем не менее, мы здесь, Сакаки-сан, и всё это время я работал. Просто не под контролем Специального Комитета, который, честно признаем это, обгадился полностью.
— Не ври тут мне, — тут же буркнул старик, — сам же по телевизору позавчера усирался доказывал, что мы не при чем.
— Это во взрыве бомбы, в делах Хаттори, да и с массовым отравлением подростков, вы не при чем, — благодушно отозвался я, — А вот линчевания, закончившиеся смертью, числом более двух тысяч по всей стране, это ваша недоработка, Сакаки-сан. Кровь этих людей на ваших руках, а никак не на моих. В чем вы и хотели меня обвинить.
Человек мне не ответил, крыть инспектору было нечем, как бы не хотелось обратного. Нельзя сказать, что его обвинения были беспочвенны, я был и остаюсь единственным «надевшим черное» в Японии, который периодически выходит в софиты, то есть публичным лицом. Признать, что у всемогущего Комитета, оказавшегося ну совсем не всемогущим, не хватило бы ресурсов начать медийную компанию, обеляющую их подзащитных, Сакаки не мог. Гордость и всё такое.
Прошедшие четыре месяца стали для «надевших черное» по-настоящему черными. Первый месяц, пока члены японского СК лихорадочно обеляли себя в глазах публики, забив на подопечных, кончился смертями. Многочисленными смертями и бегством уличных бойцов за рубеж. Потом, когда силы самообороны начали буквально зачищать страну от распоясавших бандитов, быстро потерявших первоначальную цель в своем возмущении, уже весь мир содрогнулся, узнав о том, сколько человек у нас погибло, приняв искусственное Снадобье.
Да, договор между Спящим Лисом и Темным миром был исполнен, огромные партии Снадобья, приготовленные для того, чтобы буквально лишить Японию молодежи, всего лишь убили четырнадцать тысяч человек. Всего лишь. То, что принимали его не добровольно, послужило еще одним фактором краха «надевших черное» в глазах человечества. Краха уже не позорного, не как террористов, злоумышленников, жуликов и воров, а краха естественного. Снадобья начали бояться. Везде.