Поверженные Старые рода, чьи члены все плотнее увязают в междоусобицах, слухи об отравленном Снадобье, общие впечатления, оставленные широко разошедшимся посмертным видео Ивао Хаттори, да и просто взрыв ядерной бомбы… всё это нанесло глубокую, почти смертельную рану уличным бойцам, как подвиду человечества. Рану, от которой они вряд ли когда-нибудь оправятся.
Зато Япония, как государство, сохранилось целиком и полностью, пускай даже разговоры о программе клонирования теперь звучат с телеэкранов в позитивном ключе. Это сущая мелочь, смешная цена по сравнению с будущим, ожидавшим эту страну. А теперь я, при поддержке некоторых сил, занимаюсь реабилитацией уличных бойцов как вида. Даже получается.
— А это еще кто? — поинтересовался инспектор, увидев ожидающую нас на перроне парочку. Рядом с Маной, моей женой, стоял худенький подросток, на вид ничем не отличающийся от обычного японского школьника. Глаза парня были наполнены апатией.
— Нори Сибуяма, — представил я инспектору молчащего паренька, — Он «сломанный», в самом начале падения. Я пытаюсь остановить процесс.
— Зарегистрирован? — тут же проявил бдительность Сакаки.
— Еще нет. Мы займемся этим в Токио. Я могу ожидать вашей помощи в этом деле?
— Какой именно? — насторожился неплохо уже меня знающий старик.
— У него сейчас нет ничего, кроме имени, — пояснил я, подходя к жене, — Ни документов, ни места жительства, ни регистрации. Я подобрал его на улице и пытаюсь спасти. Нужно всё.
— Кирью… — сморщенное лицо нашего сопровождающего исказилось в недоверии. Я лишь пожал плечами.
Нам было некуда друг от друга деваться, и Сакаки Эйчиро это прекрасно понимал. По сути, я только что потребовал от Специального Комитета создать «бумажного человека», и тот пойдет мне навстречу в такой малости, совсем не спрашивая мнения старшего инспектора. А сам он, полностью понимая, что ради таких нюансов в нашем взаимодействии я и отвернулся ранее от нуждавшегося во мне коллектива СК, будет тихо ругаться в спину, но всё сделает.
Беда японцев не в том, что они не мыслят себя вне коллектива, а в том, что они не хотят мыслить и о окружающих. Зашоренность, благотворно сказывающаяся на фокусе, но за счет кругозора.
Путь до Токио оказался неощутим. Сакаки, будучи весьма опытным в делах Специального Комитета (и не только), имел при себе документы с описанием проектов, в которых мне требовалось принять участие. Также у него были несколько чистовых и черновых сценариев с выступлениями, в которых содержались акценты, которые мне надо будет сделать на публичных выступлениях. Некоторые нужно было переработать в соответствие с ожиданиями других интересантов и спонсоров, от некоторых пришлось отказаться, а один забраковать вообще.
— Я не буду вести переговоры с теми, кто занял вашу собственность, Сакаки-сан. Это нарушители закона, их нужно вышвырнуть с территории арен. С помощью полиции, если уж на то пошло. Либо…
— Ты не понимаешь, Кирью-кун. Они сами готовы уйти, но хотят сделать это публично. Хотят, чтобы СК официально признал, что то, чем занимаются «надевшие черное» — не спорт и к спорту не имеет никакого отношения. Ты, как представитель Комитета и… сам понимаешь кого, находишься в идеальной позиции, чтобы закончить этот конфликт.
— В этом я с вами согласен, но, Сакаки-сан, не далее, как неделю назад я сам в телестудии, под камерами, высказал свою точку зрения, что бои «надевших черное» ничем не отличаются от опасного, но спорта. Если вы считаете, что я уроню собственное лицо в угоду… да кому угодно, то глубоко ошибаетесь. Ищите иной выход из ситуации.
— Кирью…
— Еще раз напомню про то, что я богат, Сакаки-сан. Я могу уехать из страны на любое время. В любое время. Прекратите смотреть на меня как на капризного исполнителя и начинайте — как на полноправного партнера Комитета. Именно так указано в договоре, подписанном Икивашири Дайсуке.
— Можно мне? — пока Сакаки пыхтел, пытаясь отформатировать свое мировоззрение, Мана протянула руку к уже осмотренным нами договорам и проектам.
— Да, конечно, — передвинул я ей папку, поясняя для удивившегося инспектора, — Мана работает моим продюсером. Решающее слово в любом проекте, получившем мое одобрение — за ней.
Старик вздохнул, горестно закатывая глаза. Кажется, он сдался окончательно. Это позволило мне на какое-то время отрешиться от реальности, чтобы проанализировать всё, что произошло за последние четыре месяца, пока мы прохлаждались на севере острова. Точнее, якобы на севере.