— Да здравствует свобода! — крикнул маленький Орак.
Батырбек, окончив чтение, спрыгнул с телеги и исчез в толпе. С открытыми ртами слушали его чернявые степные джигиты, кто-то даже крикнул несмело:
— Да здравствует свобода!
Толпа снова загудела и вдруг словно взорвалась: все хлынули вперед, давя и тесня друг друга.
— Эй, куда девался оратор?
— Вопрос хочу задать!
— Нас ведь хотели в Теке отправить. Как же теперь?..
Нурум, внимательно слушавший Батырбека, хмуро бросил:
— Мы не скот, чтоб нас гнали!..
«Этот джигит, наверное, один из тех, о ком говорил Хаким. Надо было хоть словечком перекинуться с ним…»— подумал Нурум и тоже ринулся вперед, но до телеги добраться не удалось: толпа оттиснула его.
— Пусть попробуют!
— Не скот, чтобы гнать нас, куда им захочется!.. — кричали возбужденные голоса со всех сторон.
— Где Мамбет? Почему он не приехал к нам?
— Отвечай, Орак! — громче других крикнул Нурум.
— Мамбет, говорят, в отряде Абдрахмана Айтиева, Галиаскара Алибекова, Капи Мирзагалиева! — из последних сил надрываясь прокричал Орак, сам не зная, однако, где точно находится Мамбет. — Со всеми своими джигитами он подался к ним и волком нападает на отбившиеся сотни белых атаманов. Он передает всем нам привет. Пусть, говорит, идут к нам джигиты, я сам их встречу. Хватит, говорит, быть наемниками убийцы Кириллова, дни казачьих банд сочтены. Сейчас отправимся в Уральск на помощь нашим друзьям и братьям. Освободим из тюрьмы Бахытжана. Пусть быстро собираются джигиты! Ждем их! Так передал Мамбет. Слышите?!
— Слышим!
— Молодец, пробился к своим все-таки!
— А как ты думал? Кто его удержит?!
— А тебя кто держит? Гоните мерзавцев из города и отправляйтесь к солдатам Абдрахмана! — опять крикнул Орак, обращаясь к джигиту возле Нурума.
Джигит растерянно молчал. Вместо него ответил Нурум:
— Теперь нас никто не удержит. Смерть Каримгали открыла нам глаза. Мы теперь знаем, где правда и где кривда.
— Тогда и нам лучше примкнуть к Мамбету! — горячо сказал джигит.
— Отправляйтесь сейчас в казарму. Подкрепитесь и ждите. Что делать дальше — сообщит Совет дружинников, — распорядился Орак.
Нуруму и Жолмукану он поручил охрану казармы, а сам снова отправился к Капи Мирзагалиеву.
От маленькой, как кончик иглы, искорки вспыхнул язычок пламени, в одно мгновение облизнул сухой стебелек травы, перепрыгнул от кустика к кустику и вытянулся узкой полосой по земле, словно разлитый кумыс на дастархане. Пока ты соберешься его потушить, налетит откуда-то шальной степной ветерок, словно шутя перекинет еще слабое пламя на жадный до огня ковыль, и не успеешь оглянуться, как уже змеится по степи ярко-красный огненный аркан. Ненасытное пламя, разрастаясь, моментально оголит все вокруг себя и заколобродит, заполыхает беспощадный, безудержный степной пожар, все глотая, сметая, уничтожая на своем пути в сатанинском исступлении. Мигом исчезают в его бездонном чреве огромные, как дома, скирды сена, а могучие тополя обугливаются, словно черенки старого ухвата. Степной пожар — безмолвная стихия, ужас, безумие природы, неотвратимая, как рок, беда…
Как немыслимо остановить знойным летом вспыхнувший в степи пожар, так невозможно было сохранить порядок среди взбудораженных джигитов ханской дружины.
Вскоре с одного конца казармы до другого, словно эхо, прокатилась команда:
— По коням!
— Джигиты, по ко-о-о-ня-ям!..
Это кричал Орак. Дружинники томились в казарме, не зная, что делать дальше. Услышав команду, все с облегчением бросились к выходу. Уж чего-чего, а с конем джигиты умеют обращаться с детства, тем более после всех учений. Они побежали к стоянке полковых коней, вскочили на них и закружились, завертелись в ожидании дальнейших распоряжений.
— На базарную площадь, марш! — скомандовал Орак.
На площади было пусто. Только возле моста одиноко стоял жаугаштинец с двумя арбами, груженными сеном. Выскочив со стороны почты, дружинники помчались прямо к нему и на всем скаку круто осадили коней у самого воза. Впереди несся Ораков со своей сотней, за ним джигиты Жолмукана, а потом — в строгом порядке — остальные дружинники. Жаугаштинец испугался, подумав, что конница приучалась отнять у него сено. Но статный, красиво сидевший в седле черноусый, смуглый джигит с блестящими глазами, тот, что первым подскочил к арбе, легко привстал на коне и прыгнул на сено. Другой джигит тут же схватил за узду его коня, а остальные — в двух-трех шагах от воза — стали плотным кольцом. В минуту вокруг арбы образовалась живая крепость из сотен конных солдат, а на сене, как на трибуне, стоял Орак. Первые его слова глохли в шуме и гвалте множества людей.