— Работал на Волгограде залетный домушник с кликухой Ловкач. Сам он был с Ташкента и брал на гастролях волгоградские хаты. Любил тот браток с детства, прямо как я, пернатых, но именно говорящих. Скворцов, попугаев… Да-а. Скакнул Ловкач на одну хату, собирает там барахло. Глядит — попугай в клетке. Он его забирает. И так ему попугай понравился, что привез к себе в ташкентский заныр. Попугай тому Ловкачу о себе рассказал. Зовут, говорит, меня Кеша.
— Удивительный попугай, честное слово, — заметил Ашот, не сводя с Сергея восхищенных глаз.
— Удивительнее не бывает. Короче, повязали Ловкача на Ташкенте. Пошли менты на шмон его хаты. Роются там, а попугай вдруг затараторил чего-то. Менты прислушались, а это Кеша свой волгоградский адрес им диктует! Бывший хозяин его заставил адрес заучить. Ну и раскрутили Ловкача еще и по волгоградским делам.
— Ха-ха-ха! — заржал Ашот так, что посетители оглянулись.
— И ведь что интересно. Адрес Кеша только милиции начал докладывать!
— Фартовый был попугай. — Армянин радовался прямо-таки как дитя. Даже тревоги свои вроде позабыл. И вдруг его ослабевшее было внимание привлекла фигура, мелькнувшая в проходе к подсобке.
Кострецов тоже глянул: какой-то парнишка бандитской наружности делал знаки Ашоту. Тот сразу осекся и, не говоря ни слова, пошел туда, ссутулив худую спину.
Сергей выскочил из закусочной и побежал на задний двор. Когда он выглянул там из-за угла, то увидел, что Ашота окружили трое парней с мрачными мордами. Машина с открытыми дверцами стояла рядом.
Капитан пробрался поближе, прячась за мусорными баками. Один из гостей Ашота говорил ему:
— Так что, совсем нечего Маврику передать?
Их послал Маврик, чтобы подстегнуть Ашота в поисках Яши Тундры. Если новостей не будет, «бригадир» разрешил им «поучить» Ашота. Ашот не продвинулся в розыске ни на шаг, потому как рассчитывал в том на свое гуоповское начальство. Но он не ожидал, что Маврик начнет давить на него немедленно.
— Пусть Маврик подумает, — уныло произнес Ашот, — какие на следующий день новости? Я только сегодня успел нужных людей зарядить, честное слово.
— А ночь тебе была на что?
— Плохо себя чувствовал, понимаешь.
Блатной допросчик сузил глаза.
— Ты, сука, вмазываешься на сон грядущий, кайфуешь. А мы должны ждать, когда ты очухаешься и за дела возьмешься? За нами по всей Москве шарят. Мы из заныра к тебе на стрелку вылезаем, а ты про здоровье поешь, черножопый?
Он ударил Ашота кулаком в лицо, остальные сбили армянина на землю и начали молотить его ногами.
Кострецов соображал, что предпринять. Надо бы брать эту троицу. Через них можно накрыть Маврика: весьма полезно было бы это и Ситникову, и капитану. Но тогда Кострецов открылся бы Ашоту как мент. Горел бы так ловко сложившийся их контакт. Сергей предпочел, чтобы его оперразработка Ашота не страдала.
Кость вылетел к бандитам с пистолетом в руках, закричал с блатным надрывом:
— Стоять, сявки! На кого, суки, грабли подняли? За Ашота всех положу!
Бандиты отпрянули от валяющегося Ашота. Кострецов навел на них пистолет.
— Линяйте отсюда!
Те искоса глянули на своего старшого. Он улыбчиво скривил лицо и обратился к Кострецову:
— Ты чего, братан? У нас к. Ашоту свои дела.
— Нема делов! — сказал Сергей. — Вали!
Капитан навел мушку говорившему в лоб.
— Уходим, — распорядился тот. — Мы ж сретенские, а тебя не знаем.
Они повернулись и пошли к машине.
Когда бандиты уехали, Сергей склонился над Ашотом. Подхватил его под мышки, поставил на подгибающиеся ноги. Повел, поддерживая за спину, обратно в закусочную.
— Лучше быть крутым покойником, чем живым лохом, — пробормотал Ашот.
— Не торопись под землю, братан.
Ашот выкатил глаза и чуть не заплакал.
— Понимаешь, дорогой, меня один деловой пасет, а эти ребята совсем от другого, я его дружбаном считал. И видишь, как со мной обошлись. Такой позор! Никогда на Сретенке на меня руку не поднимали.
Они прошли в подсобку, где стояли диван и стол. Ашот размял избитое тело, вымыл лицо под краном. Достал из шкафа бутылку водки. Налил по полстакана.
— Давай выпьем за настоящую дружбу, понимаешь.
Армянин Ашот, подставленный Яшей и Мавриком, твердил о дружбе и Сергею, о котором знал лишь, что тот интересуется жизнью пернатых.
Они выпили, стали закусывать фруктами из вазы на столе.
— Я тебе, Серега, обязан, — старадаль-чески сказал Ашот, разглаживая усы. — А ты с «большой». — Он взглянул уважительно. — На птиц охотишься?