Спасти не удалась ничего, все сгорело дотла: мебель, посуда, даже стены в некоторых участках - превратились в пепел. Ещё бы немного, и даже кости, оставшиеся от бедных охранников и консъерша смешались бы с серой пылью.
Первыми на место прибыли жена и дочь Абеле. Потрясенные увиденным, они закрыли лицо руками и стали метаться из стороны в сторону в поисках спасения для себя и в поисках спасения для ресторана. Но спасать уже было нечего и некого.
Это был тяжёлый удар для семьи. Никто не мог смериться с тем, что это случилось. Для многих из них, это место было больше чем просто ресторан, особенно для тех, кто ещё застал те времена, когда он только-только строился, хотя таких членов семьи осталось немного.
Джовинко подключили все свои силы на выяснения обстоятельств поджога и на поимку тех, кто к этому причастен. Но все было покрыто пеляной тайны. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Они проделали колласальную работу, подключая и связи в полиции, и связи в парламенте и связи в криминальных кругах, но все было тчетно. Кто-то очень хорошо сумел замести следы или кто-то очень хорошо покрывает тех, кто это сделал. Но вскоре, все карты раскрылись. Когда через неделю после поджога, на их оружейные склады за городом напали, они все поняли. В тот день люди Клементо уже никого не нанимали и никому не платили за работу, они все делали сами. Всем стало ясно кто стоит за поджогом "Клауд-Ман", хотя Клименто и отрицали это. Впринципе, никаких доказательств на них на тот момент не было. Многолетняя война вновь продолжилась.
Первого человека из "Green Clover" причастного к поджогу, удалось найти только через два года, по случайному стечение обстоятельств. Этим человеком был Джеки Паркер, двадцати восьмилетний головорез и настоящий отморозок, за плечами которого было уже пять лет отсидки в тюрьме и по меньшей мере десять трупов. Он сидел в одном из баров на Нью-Касл-стрит, пил пиво - хотя на тот момент он просиживал там уже пятый час и был изрядно пьяным - и рассказывал всем о том, как он два года назад поджигал "Клауд-Ман". Он хвастался своей безнаказанностью и чувствовал гордость за себя. Слухи про это сразу же полетели от одного человека к другому, и очень скоро дошли до самих Джовинко.