Есть уже научная база, готова помочь современная техника. Однако от научных изысканий до медицинской практики надо еще пройти очень долгий путь, полный трудов и мук. А на столе у Бехтеревой лежат умоляющие письма от слепых, услышавших о разработке нового метода: «Правда ли? Можно ли надеяться? Когда?..»
Однажды Бехтерева сказала при мне своей сотруднице:
— Любя вас, Алла, я должна, наверное, посоветовать: не занимайтесь этим делом… Почему вы?.. Пусть сперва другие… Кто-нибудь… Подождите. Когда нет средства восстановить зрение — ну, и нет… А если мы уже на пороге, но сегодняшние больные скорее всего не дождутся?.. Понимаете, как жестоко им это сообщить?.. Я боюсь, Аллочка, что у вас просто не хватит сил быть такой жестокой…
Она замолчала на полуслове, а я подумал, что самой Бехтеревой не раз, наверное, приходилось быть такой жестокой. Самой себе она тоже, наверное, не раз говорила: «Почему я? Пусть сперва другие. Обожду, помедлю…»
Но ждать не могла никогда.
— Видите ли, — сказала мне Бехтерева, — иногда думают: мол, пока я консервативен в науке, не переступаю недозволенной черты — я нравствен. Но это иллюзия, глубокое заблуждение. Быть «старомодным» в науке не значит еще соблюдать «старомодные» нравственные устои. Иной раз совсем наоборот.
В Бехтеревой уживаются как бы три разных человека: Бехтерева-врач, Бехтерева-ученый и Бехтерева-директор. Не думаю, чтобы такой «союз» протекал всегда мирно, без внутренних конфликтов. Как-то я прямо спросил об этом Наталью Петровну.
Она посмотрела на меня с улыбкой.
— А что вы думаете? — сказала. — Врача часто мне приходится оберегать от ученого, а ученого — от директора.
Врачи нередко сталкиваются с такой ситуацией: больной вылечен, хорошо подействовали лекарства или удален пораженный орган, но проходит время, и симптомы опять возвращаются. Болезни уже нет, а симптомы сохранены. Отчего это?
Бехтерева стала думать. Постепенно была ею выработана теория устойчивых патологических состояний. Вот в двух словах ее суть. Почему в здоровом организме поддерживаются нормальное кровяное давление, нормальный пульс, дыхание? Потому, что в нашем мозгу существует особая матрица памяти, которая помнит, в каких параметрах должен работать организм, чтобы сохранялось равновесие всех его частей. Но заболел человек. Равновесие это нарушилось. Изыскивая возможности выжить, мозг наш уравновешивает теперь все системы организма, ориентируясь главным образом на больной орган. Проходит время. Болезнь побеждена. Но вместо матрицы здоровья в мозгу все еще сохраняется матрица болезни. Ее надо постепенно расшатать. Заставить наш мозг забыть состояние болезни и вспомнить прежнее состояние здоровья.
Опираясь на эту теорию, талантливые ученики и сотрудники Бехтеревой Д. К. Камбарова, В. М. Смирнов и другие — уже лечат сегодня особенно тяжелых больных.
Но первое время Наталье Петровне все казалось, что подобная концепция уже кем-то и когда-то высказывалась. Это не давало ей покоя. Она изложила на бумаге основные положения теории и, ничего не объясняя сотрудникам, попросила их найти, откуда она это взяла. Перерыв горы литературы, они ничего не нашли. Тогда Бехтерева успокоилась. Обнаружить, что все это открыто до нее, было бы тягостно.
Изучение проблемы памяти — в самом широком аспекте — стало постепенно одним из главных направлений Института экспериментальной медицины…
Занимаясь проблемами памяти, сама Бехтерева не любит вспоминать собственную судьбу. А судьба ее богата разными событиями. Внучка знаменитого Бехтерева. В двенадцать лет осталась без родителей, воспитывалась в детском доме. Училась петь, подавала большие надежды и чуть было не стала профессиональной певицей.
Но говорить об этом Бехтерева категорически отказывается.
Почему?
Я долго не мог понять.
А однажды во время очередной аттестации сотрудников услышал, как она кому-то сказала: «Вы прекрасно рассказали нам о том, что делали за отчетный период. А теперь расскажите-ка, пожалуйста, что вы сделали».
И я подумал: видимо, Бехтеревой, как многим честолюбивым людям, интересно не то, что она в жизни делала, а то, что в итоге сделала.
На той же аттестационной комиссии один сотрудник, мне показалось, заслужил безусловную похвалу и поддержку директора. Не жалея ни сил, ни времени, с железным терпением и упорством ставил он на животных опыт за опытом, пока не подтвердил достоверность ранее полученного факта.