В течение нескольких месяцев артистка любезно его принимала, строила милые глазки, угощала им же принесенными лакомствами, поила чайком, иногда, как бы походя, чмокала в щеку, а когда полностью завладела квартирой, добытой им с большим трудом для себя, все резко изменилось. Дошло до того, что полковнику нередко приходилось ждать часами, чтобы попасть чуть ли не на правах квартиранта в отведенную ему маленькую неотапливаемую комнатку. Любя Журавлеву безумно, Соскин мирился и с этим. «Возможно, еще и перемелется», — рассуждал он. Но не перемололось. Как-то поздно вечером, когда Людмила Николаевна возвратилась навеселе с шумной компанией из театра, Соскин, проходя по коридору, услышал ее сетования: «Павел Васильевич в общем-то человек и ничего, но, согласитесь, во всех отношениях мелковат. Так что говорить об общих интересах не приходится, а тем более…» Журавлева не закончила фразу, но ее мысль была Соскину ясна и без того. Хотелось устроить скандал, разогнать компанию, но ему все же удалось себя сдержать, унять кипевший гнев. Закрыл тихонько дверь, как будто и не бывал в коридоре, но, войдя в комнату, почувствовал, как всего затрясло в бешенстве. «Видал, трясогузка! Ей подай генерала. Я тебе покажу! Еще посмотрим, кто мелковат. Это тебе припомнится!»
Оказавшись вскоре после этого по делам службы в столице, Соскин поспешил к старому дружку в кадры, помня, что тот не прочь побаловаться дарами сибирского леса.
— Сколько там еще сидеть? — хмуря брови, состроил он недовольное выражение на лице.
— Не торопись, Павел Васильевич. Успеешь повоевать. Насколько мне представляется, нужен не просто фронт. Надо получить должность с ближайшей перспективой. Так ведь?
Соскин ухмыльнулся.
Прошло несколько дней, и назначение состоялось. Соскин уехал в действующую армию, под Орел, живя надеждами на беспрепятственное продвижение по службе. «Винтики знают, в какую сторону следует крутиться, но их иногда надо подмазывать», — усмехнулся он в душе, довольно потирая руки.
Армейский кадровик встретил Соскина с удивлением.
— Наш план перемещения одобрен фронтом, и никаких уточнений не последовало. Тут какая-то ошибка.
— О какой ошибке может идти речь? — состроил Соскин строгую гримасу. — Смотрю, слишком вы смелы…
— Ничего. Вы, товарищ полковник, погуляйте. Мы разберемся.
Холодной была встреча и у командарма. От генерала Соскин только и услышал:
— Готовили мы помощника Булатову у себя, а тут…
О Булатове Соскин слышал, когда шла речь о его назначении с «перспективой». Был разговор о том, что комдива, как пожилого и частенько болеющего, вскоре переместят в тыл, а вот о кандидатуре его заместителя сказано ничего не было. Только теперь, толкаясь в коридорах, услышал, что на должность замкомдива вместо погибшего полковника Яркина предполагали выдвинуть хорошо в армии известного командира полка подполковника Дремова. Больше того, по перспективному плану Дремов рассматривался кандидатом на должность комдива.
Возвратившись в блиндаж после телефонного разговора с майором Великим, Соскин лег на раскладушку, но уснуть не мог. «Что ж, — думал он, — все, о чем услышал в кадрах армии, подтверждается. Булатов действительно тянет с большим скрипом, а Дремова метят на его место. Только и слышно: «Дремов, товарищ Дремов». Так что если не забыл, зачем сюда прибыл, то не хлопай ушами. Появилась наиболее подходящая, и вероятно, единственная возможность достичь намеченной цели. Не сумеешь сделать так, чтобы заменить Булатова, тогда ищи-свищи. Будешь у Дремова на побегушках. Надо войти в доверие комдива, поэтому каждое слово должно быть взвешено, продумано и применено уместно. Что касается всякого там героизма, то тут незачем лезть очертя голову. Она одна, и ее вновь не притачаешь. Надо начинать с Дремова и сделать так, чтобы о его промахах и даже незначительных ошибках знали не только в дивизии, но и в армии. Если их будет недостаточно — придумывать самому. Но, разумеется, с умом, так, чтобы комар носа не подточил. Нельзя забывать, что, если заподозрят, а тем более уличат во лжи, — сотрут в порошок. А из него, порошка, как известно, генералы не вырастают. Первым делом надо воспользоваться теми, хотя и скупыми, сведениями, которые были услышаны о прошлом Дремова. Для достижения цели все средства хороши. Капнешь раз, другой, третий, глядишь — и образуется проталинка. Ее для начала и хватит. Кто сунется на защиту? Ведь часто своя рубашка ближе к телу».