В тот день, как и во все дни с начала войны, солнце не могло прорваться из-за гари пожарищ. Оно выглянуло только перед самым закатом, чтобы осветить небольшую горстку бойцов, всего в три десятка человек, сохранившихся от стрелковой роты, спешивших под артиллерийским обстрелом к развилке дорог, чтобы захватить ее и не допустить прорыва противника по большаку.
Заняв круговую оборону, рота с приданной ей батареей сорокапятимиллиметровых орудий открыла огонь по приближавшейся вражеской моторизованной колонне. В облаке пыли сверкнули искры, и головной танк утонул в черном дыму. Через какую-то минуту заерзал на месте второй, полезли одна на другую мчавшиеся за ними автомашины с пехотой. Началась свалка. Внизу не обойти — река. Справа — крутой обрыв. И в тот момент, когда поднялась суматоха, послышалась команда ротного:
— В атаку! Вперед!
Паля на ходу из автомата, Заикин раньше других ворвался со своим взводом в густую массу вражеской пехоты. Прошли считанные минуты, и развилка покрылась трупами в зеленых мундирах. Противник на какое-то время опешил. Начал откатываться, но, поняв, что перевес в силах на его стороне, опомнился и бросился в контратаку. Рота таяла с каждой минутой. Оставшись лишь с одним орудием, она вынуждена была отступить к вершине высотки. А закрепившись там, открыла такой дружный огонь, что противник вновь отказался от наступления. Но тут ее постигла беда: когда в атаку двинулись подошедшие вражеские танки, был убит ротный. Чтобы ослабить удар, против одного из танков бросился рядовой Игнат Хвиля.
Заикин видел, как при взрыве вражеской машины Игнат был отброшен в сторону и остался неподвижным.
К глубокой ночи атаки противника прекратились. Вражеская колонна по большаку через высотку так в тот день и не прошла…
Рота даже небольшим составом выполнила поставленную ей задачу, но те, кто остался в живых, оказались отрезанными от своих далеко откатившихся к востоку главных сил. Бой доносился к ним далеким эхом.
Из командиров в живых остался один он — Заикин. Собрав бойцов, решил догонять свою часть. Тогда-то и случилось, что, переступая через трупы, он наткнулся на Игната. Тот лежал вниз лицом, уткнувшись подбородком в почерневшую лужу крови, не подавая признаков жизни. Уничтоженный танк все еще продолжал чадить зловонным, приторным смрадом.
Вынув у Игната из кармана солдатские документы, Заикин сунул их на дно своей полевой сумки.
Много верст пройдено с той поры, и вот он, Игнат Хвиля. Только теперь не было ясноглазого, смуглолицего великана. К бывшему взводному, а теперешнему комбату, прижимался придавленный, обросший черной бородой скиталец. Лишь голос тот же: чистый, мягкий, певучий.
— Борода-то зачем? — спросил Заикин.
Игнат несколько смутился, ответил негромко:
— Да как же тут? Всякие полицаи… До петли недалеко…
— Конспирация? — усмехнулся Заикин.
Какие-то секунды стояли молча, как бы прислушиваясь к чему-то далекому, но в сознании комбата продолжали воскресать события первых месяцев войны, когда наиболее полно и наглядно проявлялся характер каждого человека, когда все доброе и злое, хранившееся в тайниках души, выступало на поверхность. В те смертельно тяжелые дни часто мешались чины и ранги, и нередко самые высокие доставались тем, кто жил без выбора и не искал выгод, кто поднимался во весь рост и, не щадя жизни, становился на пути ворвавшегося врага, кто останавливал его ценой своей жизни. Перед глазами возникали и офицеры, и генералы, и комиссары всех рангов, шедшие в атаку впереди боевых цепей или залегавшие в недорытые окопы впереди своих бойцов на самых танкоопасных направлениях. Он вспомнил, как в тот раз генерал Чумаков, глядя воспаленными глазами в пламенеющую даль и поставив командиру роты боевую задачу, сказал: «Смотри, сынок! На тебя надежда. Надо остановить. Ты ведь коммунист, а…»
Генералу тогда не удалось закончить фразу. Прервалась она на полуслове. Прошмыгнувшие «мессеры» сбросили мелкие бомбы, дали очереди из пушек и пулеметов. Генерала отбросило за кювет. На том и оборвалась его жизнь. Но ротный понял поставленную задачу. И не только понял — до последнего вздоха старался ее исполнить. Перед глазами так и стоял генерал, а в ушах звучали его слова: «На тебя надежда… Ты ведь…»
Рота остановила продвижение противника на несколько часов, заплатив за это жизнью многих бойцов. К ним был причислен и Игнат Хвиля.
Заикин очнулся. Игнат стоял рядом. «Кто знает? Возможно, противнику тогда, в сорок первом, не хватило всего нескольких танков, и именно тех, которые были уничтожены там, на высотке, чтобы достигнуть окончательной цели», — подумал он.