"Да ведь и ты передо мной являлся не иначе, как председателем завкома", - хотел сказать Листопад, но не сказал: мелки показались ему эти слова, и не стоило прерывать Уздечкина, раз уж тот заговорил.
Пусть выскажется.
- Я на заводе вырос. Я помню, как тут еще дореволюционное оборудование стояло... как начали строить новые цеха, повезли оборудование по последнему слову техники. Новые мартены ставил комсомол, я был в числе бригадиров. На месте нового поселка пустырь был, голое поле - я помню, как закладывали каждый фундамент... Сейчас, конечно, много у нас нового народа, а до войны - идешь утром на работу, так голова заболит кланяться: со всеми встречными знаком! И каждый тебя знает по имени-отчеству, и каждому ты нужен!.. Тебе Кружилиха - что? Ты до нее, может, на десятках предприятий побывал. У меня тут и дом, и семья, и родина, и отцовская могила, и все!.. А тебя завтра переведут в Челябинск или Свердловск - ты и поехал! И хоть бы что тебе!..
- Постой, постой! - не выдержал Листопад. - По-твоему, значит, если я тут не родился, то уж и не могу любить завод так, как ты любишь?
- Не потому, что не родился. Потому что у тебя характер не тот. Таким, как ты, и здесь хорошо, и в Челябинске не хуже. Для тебя Кружилиха - один перегон, от станции до станции; а для меня - вся жизнь.
- Извини, пожалуйста! - сказал Листопад. - Ты о моих привязанностях суди по моей работе; а это все сочинительство - чепуха на постном масле.
- А хоть бы и сочинительство, - сказал Уздечкин. - Мало ли мы друг о друге сочиняем. Человек не книга, чтобы прочитать сразу; смотришь на него и сочиняешь... Ты мою мысль прервал, - добавил он. - Подожди, я вспомню. Он как бы вздремнул, поддерживая голову рукой, вид у него был очень усталый. Листопад смотрел на него со смешанным чувством раскаянья и интереса.
- Да! - вдруг вспомнив, обрадовался Уздечкин. - Я о периоде реконструкции упомянул. Вот тогда уже, понимаешь, мне страшно много понадобилось от жизни. Страшно много! Я до тех пор представлял себе социализм и коммунизм абстрактно, как будто это не у нас будет, а я не знаю где, чуть не в межпланетных масштабах... Ну, я тогда мальчишкой был... А как стали кругом подниматься леса, я понял: какого черта! не на Марсе, а вот тут это будет. Вот тут! - он постучал ногой в пол. - И как представил себе конкретно... так уж меня взяло нетерпение! скорей, скорей!.. Пятилетка в четыре года - даешь; жалко, что не в три!..
Он оживился, глаза заблестели.
"А трудно тебе было с твоим нетерпением", - думал Листопад, наблюдая его.
- И тогда все старое мне перестало нравиться, - сказал Уздечкин, глядя перед собой. - Все, что мешает, понимаешь... Быт, например: гиря на ногах!..
- А что ж быт? - сказал Листопад успокоительно. - Часть жизни. Чай вон пьешь? Бреешься? Детишки есть? Вот и быт. Ничего такого страшного...
- Хочу счастья для каждого человека! - сказал Уздечкин, не слушая его. - Хочу жизни ясной и светлой для всех...
Он что-то еще говорил, а Листопад смотрел на него по-хозяйски и думал: первым делом подлечить тебя нужно; куда бы тебе съездить, в какой санаторий? Подправить тебе нервы - будешь работник что надо... "Вот какой, оказывается, у нас на Кружилихе председатель завкома!" - мелькнула привычная весело-хвастливая мысль. Макаров-то прав оказался.
- Слушай, - перебил он Уздечкина, дружелюбно тронув его за плечо, это все так, а ты мне вот что скажи: ты полечиться не думаешь?..
Ночь над поселком. Ночь подсматривает сны и подслушивает разговоры. Выключено электричество, молчит радио. Час отдохновения и для взрослых, которые устали работая, и для детей, которые устали играя... Спокойной ночи, люди добрые!
Глава пятнадцатая
КОНЦЫ И НАЧАЛА
Накануне вечером пришла телеграмма о прибытии Маргариты Валерьяновны. Листопад велел выслать на аэродром машину и отрядить уборщицу, чтобы протопила квартиру. Машину послали, об уборщице забыли, никто, кроме шофера, не поехал встретить. Сам Листопад поехал бы на аэродром, если бы мог выкроить хоть полчаса. Но и четверти часа было не выкроить - готовился к докладу на заводской партийной конференции. Для доклада требовалось много цифр, фактов; плановый отдел, коммерческий директор, соцбыт, редакция заводской газеты - все сбились с ног в эти дни, поставляя материал для директорского доклада. А тут еще Макаров звонил, просил прислать тезисы. На тезисы, только чтобы продиктовать стенографистке, ушло полдня...
И Мирзоев никак не мог подступить к директору со своим разговором. В ту ночь, после встречи с комбатом, Мирзоев совсем уж было настроился уходить на учебу, но ему не удалось вовремя реализовать свою решимость, и она слабела изо дня в день, - он боялся, как бы она совсем не угасла... Нужно было заручиться кем-то для моральной поддержки. Каким-то человеком, которого он уважал бы так же, как комбата. Оглядевшись кругом, Мирзоев нашел, что единственный человек поблизости, которого он уважает почти так же, как комбата, - это Анна Ивановна. Он встал утром пораньше, чтобы захватить ее, пока она не ушла в заводоуправление.
- Анна Ивановна, - сказал он, подкараулив ее на лестничной площадке, - слышали новость? Иду учиться на инженера.
- Что вы говорите! - сказала Анна Ивановна. - Очень рада.
"Ну вот, - думал Мирзоев, вздыхая. - По крайней мере мне уже нет отступления".
Маргарита Валерьяновна вошла в свою бывшую столовую. Там было холодно и неуютно; мебель прикрыта газетами, на газетах пыль. Ручками в пуховых рукавичках Маргарита Валерьяновна сняла пыльную газету с низенького кресла, в котором она когда-то так горько плакала, узнав об отъезде, и присела отдохнуть, - у нее все еще кружилась голова после воздушного путешествия... "Опять я сижу в этой комнате, в этом кресле, - подумала она. - Пусть я проживу здесь до смерти, не таскайте меня отсюда никуда, я ведь уже старая". В первый раз она подумала о том, что она старая. Это не испугало ее: что же делать, это бывает у всех. Одно ей было грустно: что в квартире нет телефона и нельзя сейчас же позвонить в завком и узнать, что там делается.
Часа в два Листопаду позвонила Нонна. Она спросила:
- Вы свободны сегодня вечером?
Он не был свободен сегодня вечером, но такая бодрая, радостная сила разлилась по всему телу от звука ее голоса, что он сразу ответил: