На скорости 160—180 километров в час самолет коснулся земли и заскользил, как на лыжах. Казалось, сама железнодорожная насыпь, которая находилась в полусотне метров впереди, неслась на машину.
Самолет, не в состоянии погасить скорость, с силой врезался в нее. От удара я потерял сознание. Когда
пришел в себя, увидел у борта кабины двух наших солдат. Один из них тряс меня за плечо и торопил:
— Товарищ летчик, бежим! Вон там, в овраге, фашисты.
Мы со стрелком как могли быстро вылезли из самолета и побежали в сторону наших траншей. Фашисты
стали обстреливать нас минометным и пулеметным огнем. Кругом рвались мины, свистели осколки и
пули.
И тогда над полем появились 11 штурмовиков и 24 истребителя. Оказывается, это Орлов по радио дал
команду:
— Все на помощь командиру!
Самолеты навалились на вражеские минометы и пулеметы так, что заставили тех приумолкнуть. И когда
вражеский огонь прекратился, мы без помех добрались до наших траншей.
Есть у поэта Твардовского прекрасные строки:
У летчиков наших такая порука,
Такое заветное правило есть:
Врага уничтожить большая заслуга,
Но друга спасти — это высшая честь!
У меня, не раз испытавшего силу беззаветной боевой дружбы, есть особые основания свято помнить эти
замечательные строчки...
* * *
Будапешт давно позади. Советская Армия вышла уже на подступы к Берлину. По всему видно: до конца
войны совсем недалеко.
Наш аэродром располагался близ деревни Орци, несколько севернее города Капошвар. Действуем по
скоплениям вражеских войск и техники. Сегодня тоже получили боевую задачу нанести штурмовой удар
по железнодорожному узлу. Разведка обнаружила там несколько воинских эшелонов. [134]
Скоро вылет. А пока, примостившись на ящике возле землянки, лейтенант Орлов заканчивает бритье.
Собственно говоря, в этом не было особой необходимости, так как борода пока не доставляет Пете
больших хлопот. Впрочем, втайне этим он как раз и огорчается: один из лучших летчиков части Орлов, как многие из молодежи, мечтает выглядеть солиднее.
— Не беспокоит? — шутливо спросил я.
— Я и сам могу кое-кого побеспокоить, — отшутился Петя, аккуратно укладывая бритвенный прибор.
— По самолетам! — вдруг прозвучала команда.
Большая группа наших штурмовиков под прикрытием истребителей точно вышла на цель. Построившись
в круг, ринулись штурмовать вражеские эшелоны.
Фашистские зенитчики открыли сильный огонь. Вокруг нас заклубились вспышки разрывов. В само лет
Орлова угодил снаряд. Повреждение давало летчику право спросить разрешения выйти из боя и под
прикрытием истребителей вернуться на аэродром.
— Как дела? — спросил я его по радио. — К себе дотянешь?
— А у меня еще бомбы есть! — услышал в ответ.
Лейтенант Орлов считал для себя железным законом бить врага, пока видят глаза, пока руки способны
управлять самолетом. Он уже повел свой Ил-2 в очередную атаку, когда второй снаряд пробил броню и
разорвался внутри. Самолет окутался черным дымом.
Все находившиеся поблизости с волнением ждали, что Петя выбросится с парашютом. А он ввел свой
горящий самолет в пикирование. Машина, как гигантская ракета, понеслась к вражеским эшелонам.
Черные клубы дыма, поднявшиеся над станцией, и сильный взрыв возвестили, что летчик Петр Иванович
Орлов нанес свой последний сокрушительный удар по врагу.
Это было 4 апреля 1945 года. Наш дорогой друг не дождался великого Дня Победы совсем немного. За
героизм, проявленный лейтенантом Орловым в боях за Родину, ему посмертно присвоено высокое звание
Героя Советского Союза. [135]
К. Гаранин. Прерванный рейс
8 января 1954 года наш самолет Ли-2 готовился к вылету. Правда, погода не благоприятствовала. Начался
сильный снегопад, и появилась опасность обледенения при нахождении в облаках. Но даже это не могло
омрачить нашего настроения. Еще накануне члены экипажа договорились совершить в Ленинграде
экскурсию по историческим местам. Благо расписанием предусмотрен там двенадцатичасовой отдых.
Помимо груза (выполнялся грузовой рейс), мы должны были принять на борт пять пассажиров, а поэтому
за тридцать минут до вылета я подрулил самолет к аэровокзалу.
Мы с Анатолием Калиничевым помогаем пассажирам разместиться в самолете. На первое кресло по
правому борту садится молодая симпатичная женщина. Она ежится и недовольным тоном спрашивает:
— Почему у вас холодно?
Я разъясняю, что самолет отопляется в воздухе. Когда взлетим, сразу станет тепло.
За женщиной занимает место мужчина лет тридцати в кителе офицера ВВС, но без погон. «Очевидно, наш брат — авиатор, демобилизованный», — подумал я. В руках бывшего офицера небольшой
чемоданчик.
Затем вошли еще двое солидных мужчин и, наконец, девушка лет семнадцати. Ее провожают родители —
отец моряк, капитан 2 ранга, и мать. Отец шутит, обращаясь к дочери:
— Я тебе говорил, что летчики будут молодые. С ними не пропадешь.
Девушка смущается, краснеет. Последние рукопожатия, поцелуи. [136]
Мы занимаем свои места в пилотской кабине, запускаем двигатели и поднимаемся в воздух. Быстро
скрылась за плотными облаками земля.
Сильный снегопад создает большие помехи радиоприему. Но хорошо, что благодаря стараниям
бортмеханика Тимофея Ромашкина самолет очищен от снега и, даже когда летим между плотными
слоями облаков, обледенения нет.
Тимофей установил наивыгоднейший режим наддува, отрегулировал работу винтов. Бортрадист Володя
Гладков уже успел взять три контрольных пеленга, наладил связь с диспетчером аэропорта Ленинграда.
Тимофей говорит мне, что перед вылетом он провозился с очисткой самолета и не успел раздать
пассажирам журналы. Попросил разрешения выйти в салон. Я разрешил вынести журналы.
Прошли поворотный пункт. Второй пилот Анатолий Калиничев записывает в бортжурнал пеленги и
время пролета поворотного пункта. Я наблюдаю за воздухом. В этом районе мы должны разойтись со
встречным самолетом, и по привычке хочется приветствовать его покачиванием крыльев.
Каждый занят своим делом. Никто из нас троих не заметил, как вернулся Тимофей, а вслед за ним, не дав
закрыть дверь, в кабину вошел тот самый, похожий на авиатора. Только слышим вдруг резкую команду:
— Руки вверх!
Оборачиваюсь: сзади стоит пассажир в кителе и направляет на нас пистолет.
— Руки вверх! Выключить рацию! Включить автопилот! — приказывает он.
В голове стремительно проносятся разные мысли. «Неужели враг? А может, это злая, необдуманная
шутка?»
Справа от человека в кителе появляется та женщина, с первого кресла, и тоже с пистолетом. Направляет
его в нашу сторону. Сомнений больше нет — это враги. Но что делать? Оружия у нас нет, ведь мы
мирные труженики воздушных дорог. Тем более, произошло все так неожиданно. [137]
Нужно выиграть время. Приходится поднять руки. Угнать самолет за границу мы, конечно, не дадим. На
этот счет решение уже принято. Я сумею его выполнить даже со связанными руками. Небольшое
движение ногой и стоп-краны будут подняты, двигатели заглохнут. Правда, внизу лес и мало шансов
спасти самолет.
Калиничев спрашивает вполголоса:
— Командир, что делать?
— Пока смотри! Выждем подходящий момент и бросимся на него.
— Молчать! — кричит «авиатор».
Пока что мы с Толей предпринять ничего не можем. Враг далеко, и нам неудобно выбраться из кресел, к
тому же мешают меховые куртки, которые мы еще не успели снять. В лучшем положении для броска
находятся Володя и Тимофей, но на них в упор смотрят два пистолета.
Мы выжидаем, а диверсант взял пистолет у женщины, Володе приказал повернуться спиной.