через несколько часов аэростат снова в воздухе.
В корзине — начальник отряда (сам Павло. — Авт.) и комиссар Золотов. Обнаруживаем новые пушки
противника. Докладываем о них начальнику артиллерии. Он выезжает на дальнобойную батарею, и та
открывает огонь.
В это время мы замечаем бронеавтомобиль. Передаем об этом на батарею и начинаем корректировать
огонь. После четвертого выстрела броневик подбит. Переносим огонь на артиллерию противника и
заставляем ее замолчать. Наши пехотные части начинают наступление. Неожиданно на нас налетают пять
вражеских самолетов. Мы отстреливаемся из пулемета и сообщаем о налете на наш аэродром. Красные
летчики вылетают к нам на помощь и заставляют истребителей противника уйти к себе в тыл.
Решили снова переменить место стоянки. Но артиллерия противника «не отпускает» нас. Один снаряд
пробивает кормовую часть аэростата. Газ начинает выходить из оболочки, и мы вынуждены опуститься.
Выбрав место за высоткой, осмотрели повреждения. В оболочке оказалось двадцать восемь пробоин. Но
еще не все потеряно. Тут же приступили к ремонту, и на зло врагам аэростат снова поднялся в воздух и
стал содействовать нашей пехоте.
Этот день, несмотря на ряд неудач, в общем был одним из интереснейших в истории отряда. Мы помогли
подбить два танка, содействовали уничтожению [29] броневика, удачно корректировали огонь нашей
артиллерии по батареям противника».
Так писал Павло о боевой работе своего отряда. За боевые заслуги в боях за Крым 9-й воздухотряд
приказом Реввоенсовета Республики первым из воздухчастей награждается Почетным Революционным
Красным Знаменем. Командир отряда П. Ф. Федосеенко и комиссар П. Г. Золотов были награждены
орденами Красного Знамени.
* * *
Еще до окончания гражданской войны, летом 1920 года, группа энтузиастов начала возрождать в СССР
свободное воздухоплавание — полеты на воздушных шарах. О нашем первом свободном полете,
совершенном с Красной площади 27 июля 1920 года во время торжественного парада в честь II Конгресса Коммунистического Интернационала, и о первом ночном полете Реввоенсовет Республики
даже издал специальный приказ. Об этих полетах сообщалось также в приказах по Воздушному Флоту, в
«Вестнике Воздушного Флота» и в газетах.
Узнал о них находившийся на фронте Павло и буквально «заболел» идеей свободных полетов. Он начал
засыпать меня письмами с настойчивыми просьбами разрешить ему хотя бы один свободный полет.
Правда, у него в отряде «сфериков» нет, но ведь можно же попробовать совершить полет и на «змейкаче».
У него в отряде как раз имеется старый змейковый аэростат.
Однако, несмотря на все просьбы, Павло разрешения на свободный полет не получает. У него для этого
не было опыта, да и неизвестно, как будет вести себя в свободном полете «змейкач», предназначенный
только для подъемов на привязи.
И все же Павло не оставляет своей мысли. Он даже специально поднимается на привязном аэростате во
время ураганного ветра якобы «для испытания прочности снаряжения», а в действительности в надежде, что трос оборвется и аэростат уйдет в «вынужденный» свободный полет. Однако ему «не повезло»: трос
выдержал суровое испытание...
Летом 1921 года с 25 июня по 3 июля в Москве проходит IV Всероссийский Съезд работников
Воздушного [30] Флота. Делегатом на него едет Павло. На съезде мы с ним встречаемся, и он просит
перевести его в Москву, чтобы научиться летать на «сфериках».
По предложению Павло делегаты от воздухчастей выражают желание поближе познакомиться с работой
специального Отделения со сферическими аэростатами. Это Отделение, незадолго до того созданное в
Кунцеве при 4-м воздухотряде, и должно стать базой для развертывания в нашей стране свободного
воздухоплавания.
Чтобы показать участникам съезда свободный полет, было решено снарядить небольшой сферический
аэростат объемом всего в 640 кубических метров. В корзине его предоставлялось место одному из
делегатов, которого выберет съезд.
5 июля аэростат поднялся. В корзине с молодым пилотом Петей Николаевым в качестве пассажира
летит... конечно же наш настойчивый Павло! Он добился-таки осуществления своего давнишнего
желания.
Полет прошел отлично, и с этого времени Федосеенко еще сильнее потянуло в бездонные глубины
воздушного океана. Он окончательно решил перейти к свободным полетам на сферических аэростатах и
научиться пилотированию их.
В конце 1921 года были созданы специальные курсы пилотов-аэронавтов. Одним из первых на них
зачислили слушателем Павло Федосеенко, К тому времени он оброс довольно большой рыжей бородой, которой очень гордился. Она придавала его юному лицу солидную степенность.
На курсах Павло старательно изучает теорию. Всем нравится его подкупающая простота, стремление к
знаниям, пытливость ума и упрямая настойчивость в достижении поставленной цели. Я тоже искренне
полюбил его, и мы вскоре становимся друзьями.
В августе следующего года начались практические занятия. В свободный полет выходил наш новый, советской постройки аэростат. Корзина его едва смогла принять всех пассажиров. Рассчитанная на
экипаж из трех человек, она вместила семерых, да еще небольшой запас балласта. Это позволяло на
одном и том же газе совершать серию полетов. При каждом приземлении высаживали по одному
человеку и тем самым [31] облегчали аэростат настолько, что он имел возможность совершать новый
подъем.
Как шеф-пилот курсов, даю пилоту-инструктору Евгению Сапунову задание: сначала разрешить каждому
ученику сделать по одной самостоятельной промежуточной посадке, а затем с двумя лучшими учениками
продолжать полет на побитие рекорда продолжительности.
Павло летит в качестве помощника Сапунова, и я уверен, не вылезет из корзины до тех пор, пока в
оболочке будет достаточно водорода. Так и получилось. Высадив возле Подольска четырех курсантов, Сапунов, Федосеенко и курсант Корженевский в половине восьмого вечера снова оторвались от земли.
Ночь прошла спокойно, хотя сильный холод и разреженный воздух доставили воздухоплавателям много
неприятных минут. Ведь они летели на большой высоте, а кислородных приборов не имели.
У меня сохранился отчет об этом полете. Из него видно, что бодрее всех чувствовал себя неунывающий
Павло. Это он поднял аэростат на высоту 4850 метров и настаивал на продолжении подъема, чтобы
побить рекорд высоты. Я позволю себе привести выдержку из бортового журнала, который велся во
время полета.
«14 ч. 48 мин. Высота 4800 м. Температура минус 12,6°. Значительная высота отражается на состоянии т.
Корженевского. Он чувствует сонливость, жалуется на слабость. Его дыхание становится частым и
недостаточным от нехватки кислорода. Сапунов и Федосеенко чувствуют себя по-прежнему бодро...
15 ч. 35 мин. Достигли высоты 4850 м. Решили, несмотря ни на что, дойти до 5000, чтобы затем побить и
рекорд высоты, до которого останется тогда лишь 200 м с небольшим. Но природа заслоняет от нас
солнце. Газ в шаре понемногу охлаждается, и мы против нашей воли идем вниз».
Верный себе Павло, который в это время пилотировал аэростат, летел за счет неблагоразумного
расходования балласта. За такое мне и раньше приходилось отчитывать его. Но Федосеенко, видно, ничем не исправишь. Когда этот рассудительный на земле человек оказывался в полете, он совершенно
забывал об [32] опасности, которая угрожает при приземлении, если израсходован запас балласта.
О том, как происходил спуск, привожу записи из бортового журнала.