Но далеко не ушел — через два поворота наткнулся на Грона с ватагой парней в черных накидках. Это были хамоватые типы, всегда готовые затеять бурную свару или жестокую драку, и я понял, что мои неприятности только начинаются.
Глава 7
Их было пятеро — я один. Пожалуй, можно было скользнуть в ближайшую арку и, перепрыгнув через низкий забор, дворами проскочить к своему дому. Бегал я отлично — лучше многих ровесников, и еще вчера, наверное, не раздумывая, удрал бы. Какой в этом позор? Ведь у этих типчиков нет ни одной доброй мысли! Но сегодня я был так опустошен и раздавлен, что меня уже ничего не пугало.
Эти парни не учились и не работали, только охотились с арбалетами на уток в ближайших болотах. Любителей пострелять, поразмяться в кулачных боях и побездельничать Учитель презрительно называл лоботрясами, так их стали именовать и другие. Правда, за глаза — лоботрясов в городе опасались. Я удивился, что с ними шагает Грон, — мне казалось, что он никогда не стремился в эту компанию.
— Вот это встреча! — загорланил, тыкая в мою сторону толстым пальцем, старший из лоботрясов — крупный, как носорог, Грюзон. — Это же он! Это он!
— Он-он! Лион! — подтвердил невесть откуда взявшийся гном Дарлик. Он выскочил передо мной, как чертик на пружинке, грозно показал серенький кулачок и поспешно втесался в гурьбу.
— Да какой он Лион! — выкрикнул Грюзон. — Был Лион, стал мертвяк. Нет облака — не жилец. Вали в преисподнюю, сволочное привидение!
— Сам ты приведение, — хмуро сказал я. — Дай пройти.
Но лоботрясы не расступились — выстроились кольцом. Они глядели на меня во все глаза, точно видели впервые, но, когда и я смотрел на них, почему-то отворачивались.
— Зрачки у него кошкины… — злобно буркнул Грюзон. — Ничего, мы тебе, мертвяк, зенки-то выцарапаем!
— Да ладно тебе, Грюзон! — плотно сбитый Банни, подкинув на плечо облачную Лягушку, решил быть справедливым. — Такой большой, а в сказки веришь. Я смотрю, он обычный пацан.
Все-таки неплохой он парень, этот Банни.
— А ты у Колдуна спроси-ка, сказки или нет, — Грюзон пытался сверлить меня носорожьими глазками, но отводил взгляд. — Ты что, ночью на Овальную поляну не ходил?
— Больной я ночами шастать? Спал я.
— А нечего дрыхнуть, идиот, когда такие дела! Колдун на площади всем сказал: раз к парню облако не прилетело, значит, он — бродячий покойник! С виду живой, а внутри — пыль, земля да труха. Жмурик он, ясно тебе?
— Мертвяк, как есть мертвяк! — поддержал Грюзона глупый Дарлик. От волнения он даже колпак с головы стащил. — Ходит, как мы, смотрит, как мы, поет, как мы, плюет, как мы, а все ж не живой! Колдун-то зна-ает!
— Да ты, Дарлик, совсем дурак, оказывается, — с горечью констатировал я, а сердце уже заливала соленая вода безграничного ужаса.
Паззлы сложились, картонки склеились, детали головоломки выстроились в единую картину. Жуткими оказались ее краски и контуры. Я и прежде в глубине души опасался, что мертвецкая тишина в городе как-то связана с тем, что ко мне не прилетело живое облако. Но отгонял от себя эти думы — не страдай, мол, манией величия! Чтобы из-за тебя, недотепы, главный праздник свернули?! А оказывается — да, из-за меня. Так вот почему горожане повесили замки на ворота! Вот почему дрожал жалкий Бобрикус! В городе объявился ходячий мертвец, незахороненный труп, мерзкий призрак! И этот герой ночных кошмаров — я. Неплохой повод, чтобы свихнуться.
Чудовищное понимание обрушилось на меня гигантской штормовой волной. Я едва не захлебнулся в ней, но справился, не потонул и не лишился рассудка. Не упал, не задрожал, даже не вскрикнул. Может быть, я действительно бесчувственное привидение?
Вперед шагнул Грон — тот, которого я еще вчера называл товарищем, приглашал в дом и угощал пирогами. С усилием посмотрев мне в глаза, он прошипел:
— Ну что, как живется покойнику среди людей? Что уставился? Пошел прочь из города! Твое место на кладбище! Ты знаешь кто? Ты… зомби! Настоящий зомби!
Грон умный, начитанный, ему и иноземные словечки знакомы. А вот лоботрясы о зомби наверняка и слыхом не слыхивали, но все же одобрительно загоготали, затопали, заулюлюкали. Стараясь не обращать внимания на их крики и свисты, я кинул Грону в лицо:
— Заткнись, гад, или сам окажешься на погосте! Иди к черту!
— Нет уж, черт — твой братец, ты к нему и ступай! — вскинулся Грон. — Нечего тебе делать среди живых! И к Пионе не приближайся. Беги отсюда!
— Ты сейчас сам побежишь, скотина, — не слишком уверенно сказал я. Силы были неравные — будешь наскакивать, могут и арбалеты достать, а у меня нет оружия. Пристрелят — и ничего им за это не будет. Колдун объявит, что меня настигло справедливое возмездие (нечего мерзкой нечисти шастать среди нормальных людей!), а эм Бобрикус с облегчением сожжет карточку горожанина, выписанную на мое имя.