Поэтому мы пошли. Точнее, пошёл я, а Джейн поплелась следом, но это уже детали. Наши новые друзья поспешили убрать нас с улицы. И убрать как можно дальше от храма. А затем провели по десятку незнакомых улочек и, наконец, привели сюда, приказав сидеть тихо и никуда не уходить. Мы с Джейн уложили Химуро на тот самый матрас, а затем рядом легла девушка, измотанная прошедшим днём. Я же не чувствовал себя особо уставшим, поэтому просто ждал.
Через час или два заявился долговязый. Увидев спящих посвящённых, он посмотрел на меня, явно оценивая, стоит ли со мной вообще разговаривать, или сразу будить остальных. Я не спешил ни помогать ему с выбором, ни пытаться убеждать в собственной разумности и взрослости. Наконец, долговязый заговорил.
— Слушай внимательно, повторять не буду. — у него оказался неожиданно красивый музыкальный баритон.
Я изобразил пристальное внимание.
— То, что произошло сегодня в храме — безобразное нарушение всех возможных законов и инструкций. Задача командора — предотвращать такие происшествия, а не устраивать их. Да, ты стал только поводом, а не причиной конфликта. Но суть в том, что из-за небрежности командора Бронса сегодня погибло много людей.
Юстициарий смотрел на меня не отрываясь, будто оценивал, насколько внимательно я слушаю.
— У нас были вполне легальные способы изъять тебя из храма, для этого не требовалось нарушать закон. Ни один из законов. Всего лишь нужно было бы потратить немного больше времени, и всё. Однако произошло то, что произошло.
Он бросил короткий взгляд на моих спутников. Они всё ещё спали или притворялись, не желая вступать в разговор.
— Вы — преступники. Ты в первую очередь, но и твои друзья успели заработать себе на высшую меру наказания. Тем не менее роль юстициариума не в том, чтобы ловить преступников, а в том, чтобы снижать преступность вообще. Несмотря на серьёзность ваших проступков, вы не являетесь преступниками по сути. Достаточно будет мягких мер, чтобы в ваших головах закрепилась, что наказание всегда следует за преступлением, и вас беспрепятственно можно вернуть в общество. Вы будете жить, соблюдая закон.
Долговязый замолчал, давая мне время обдумать и, возможно, как-то отреагировать на его слова.
— Я всегда стремился жить правильно, — попробовал я подыграть собеседнику. — Но в последнее время не слишком получается.
Он кивнул, приняв такой ответ.
— Я знаю. Люди вроде... Дэвида... позорят нас. Или вроде командора Бронса, устроившего необоснованную резню. Цель моя и моего напарника — очистить юстициариум от подобных личностей.
Честный коп? Не скажу, что такое невозможно. Правда, в нашем случае нужно более развёрнутое определение. Честный коп, которого сильно поимела жизнь, и он уже не просто старается жить честно сам, но готов вытащить палку из задницы и начать бить ей тех, кто понятия честности не соблюдает. Зверь, конечно, очень редкий, занесённый в Красную книгу, но в дикой природе иногда всё же встречается. Очень редко. Поэтому я ему не верю.
— И вы нам в этом поможете, — продолжил долговязый. — Конечно, ваш голос против голоса командора — ничто. И это значит, что нам с вами предстоит поработать вместе. Вы очистите своё имя, и у закона больше не будет к вам вопросов. А мы очистим юстициариум от всех, кому там не место.
Такими были слова этого мужчины. Я вновь открыл глаза, посмотрев на Химуро.
— Я им не верю, — признался парень.
Киваю:
— Правильно делаешь, я тоже не верю. У меня есть более правдоподобная версия: за контроль над юстициариумом борются разные группировки, и претенденты на лидерство хотят сбросить лидера. Или мы просто имеем дело с парой продажных ублюдков, навешавших нам лапши на уши.
Химуро хмыкнул:
— Последний вариант кажется мне самым вероятным.
Пожимаю плечами:
— Не без этого, но тут есть свои положительные стороны. Оставляя нас в живых, они рискуют. Потому что в случае захвата, если нас не убьют на месте, мы про этих хлопцев расскажем. Мы им зачем-то нужны. Нужны настолько сильно, что они готовы пойти на риск. Как минимум на возможное сотрудничество.
Химуро удивился:
— Сотрудничать? С продажными засранцами? Которые нас, вероятно, прихлопнут, как только мы перестанем быть полезными?
Поморщился:
— Согласен, звучит дерьмово. Но если мы просто сбежим, то будем убийцами. Перечислить количество трупов, которые на нас повесят? И напомнить, что нам будет за такой послужной список?
Химуро нахмурился, крыть ему было нечем.
— Над тем, что делать с этой ситуацией, мы ещё подумаем. Позже, все втроём, — я решил переключить тему. — Лучше расскажи, что это, мать вашу, было?
Парень криво ухмыльнулся:
— Хочешь так же?
Но я мрачно смотрел ему в глаза:
— Если честно — нет, не хочу. Вы выглядели как звери, потерявшие над собой контроль. А это совсем не то, что я хотел получить, когда проходил ритуал.
Он потерял всякое настроение шутить, уставившись в пол.
— Это... сложно объяснить. Джейн смогла бы лучше, она умничка.
Я не собирался просто так от него отставать:
— Она спит, а ты нет. Я правильно понял, что это нечто вроде одержимости?
Но Химуро отрицательно покачал головой:
— Нет. Ты уже знаешь, что магия чужда тварному миру, — дождавшись моего кивка, он продолжил. — И задача мага, неважно одарённого или посвящённого, не терять над ней контроля. А то, что ты видел... Это осознанное снятие контроля и распределение магической силы, неконтролируемой, по всему телу. Результат... Ты видел. Но вообще он может быть разным.
Я хмыкнул:
— Насчет разного ты верно сказал. Ты свалился, как и говорил. А вот Джейн...
— Я всё слышу. — отозвалась девушка.
Она села и обернулась на нас. Изменения никуда не ушли, хотя в свете масляной лампы тёмные пятна были едва заметны. Химуро тут же бросился к своей подруге и взял её за руку. Вот только Джейн сразу же одернула ладонь, лишь увидев свои когти. Дальше шли обычные нежности из вопросов и слов поддержки, которым я тактично не мешал. Мог бы выйти и постоять снаружи — так и сделал бы, но, к сожалению, нас заперли. Забавно. И то, что нас заперли, и то, что мне оставили пистолет. Юстициарии просто не отвлекались на такую мелочь, как досмотр. Впрочем, после того, что творили мои спутники, обычный пистолет не выглядит такой уж большой угрозой. Да и дверь нас не остановит, если мы захотим выйти.