Чёрт, лучше бы просто добили, мрази.
Дверь открылась, но я это осознал не сразу. Факт появления в камере людей с трудом пробился в замутнённое сознание. Голоса. А затем к губам поднесли воду. Напившись, я отключился.
Новое пробуждение неожиданно было не в пример лучше предыдущего. Немного зудело тело, всё ещё немного болела голова, дикая слабость не позволяла шевелиться, но в целом было намного лучше. Я даже открыл глаза и осмотрелся.
Палата, она же камера, была всё той же, но немного изменилась в лучшую сторону. Пропал тошнотворный запах, осталась только хлорка. Убрали весь мусор. У койки, которая теперь была единственной, появилась тумбочка, на ней стояла деревянная тарелка с, ха-ха, яблоками. Появился насквозь казённый стул, настолько казённый, что на спинке точно должен быть инвентарный номер, а под сидушкой наверняка найдётся печать с каким-нибудь зубодробительным кодом, понятным лишь завхозу.
На стуле сидел доктор рода Минакуро. Символ рода был вышит прямо на пиджаке в синюю полоску, у стула стоял медицинский саквояж из плотной кожи. Ему бы ещё стетоскоп на шею да белый халат для полноты образа, но и так мужчина с морщинистым лицом и внимательными глазами под начавшей седеть чёлкой сразу вызывал верные ассоциации.
— Спасибо, — хрипло поблагодарил я, выражая в одном слове благодарность за все его усилия по продлению моей жизни ещё на несколько дней.
— Пожалуйста, — также всеобъемлюще подтвердил мужчина, — Как самочувствие?
— Учитывая ситуацию — идеально, — прохрипел я, добавив: — можно мне воды?
Где-то вне поля моего зрения звякнула посуда. Мускулистая рука в кожаной перчатке поднесла мне к губам стакан. Через несколько секунд я повторно поблагодарил, и мой голос уже не был таким хриплым.
— Помнишь своё имя? — в этот раз благодарность проигнорировали, перейдя к вопросам.
Чувствую, вопросов будет много.
— Помню. Като.
— Помнишь, что было до того, как ты оказался здесь? — продолжил доктор.
Мне нужно перевести разговор на другую тему.
— Помню. В блоке была драка, меня пытались убить. Я этому сопротивлялся как мог.
Доктор не выразил никаких эмоций по этому поводу.
— Нарушений нет. Здоровье, если не считать полученных ран, в хорошем состоянии. Очаг стабилен.
Зашуршало перо. Нужно воспользоваться паузой.
— Доктор, я могу сказать?
Никаких изменений в мимике.
— Нет.
Как категорично.
— Эм... Почему?
— Я и так потратил много времени, — а вот голос недовольный. — И не собираюсь тратить ещё больше на твоё блеяние.
— А не пошли бы тогда вы на хер, — тут же огрызнулся я.
Минакуро чуть приподнял бровь. Шуршание пера прекратилось.
— Я вам как раз время экономлю. Потому что я не Минакуро. Не тот ребёнок, который у вас исчез.
Вот теперь доктор заинтересовался. Я не могу быть уверен, что план этих двоих продажных сволочей сработает. У меня есть идея, как прикрыть свою задницу. Сработает их план — ничего страшного. Не сработает — ответственность за обман буду нести не я, потому что с самого начала всё отрицал.
— Я не знаю всего, мне объяснили лишь в общих чертах. И вот что я скажу: я ребёнок своих родителей, самых обычных людей с улицы. Они не были отличными ребятами, но любили меня, как могли. Подброшенный ребёнок не получил бы того, что получил я. Они дали мне всё, что смогли дать. Немного, но большего у них просто не было.
Доктор несколько секунд молчал, впервые бросив взгляд на третьего человека в комнате, которого я не видел. Что там ему показали, не знаю, но он вернул своё внимание мне.
— Им могли сделать внушение. Магией.
Отрицательно качнул головой, далось движение с трудом.
— Не верю. Кто? Тот, кто похищал? Зачем? Чтобы вернуться за мной после? Глупо — на улицах умирают чаще, причём часто и внезапно. Чтобы спрятать? Почему просто не убил? Хотел помочь? Смотрите выше, на улицах умирают. Что за полумера? В общем, всё это слишком притянуто за уши.
Доктор кивнул:
— Это правда. Но человек, который тебя похитил, мог иметь желание тебя убить. Однако не сумел этого сделать. Своими руками.
Это Бронс-то? Пристреливший женщину лишь за то, что она посмела ему перечить? Но я таких подробностей не знаю, поэтому эту тему развивать не буду.
— Всё равно это как-то слишком...
— Верно. Всегда есть простое объяснение, но прошло одиннадцать лет, и узнать правду сейчас сложно.
На это я не ответил, уже вложив в его голову мысль о том, что я лично максимально против всей этой авантюры.
— Если тебя признают членом нашей семьи, это сильно изменит твою жизнь, ты понимаешь? — спросил он, внимательно следя за моей реакцией.
Киваю:
— Ещё как. Лучше, чем вы можете предполагать. Но у меня есть собственное достоинство. Выдавать себя за пропавшего ребёнка я не буду, — ответил я, глядя ему в глаза.
Выждав паузу, я поспешно продолжил:
— Слушайте, я очень благодарен. И готов отрабатывать всё, что вы для меня уже сделали. Я многое умею и очень быстро учусь. Я готов всё отработать. Но отработать честно.
Доктор если и впечатлился моим спичем, то никак этого не показал.
— Ты ещё несколько дней проведёшь здесь, — заговорил он. — в этой... Камере. За это время восстановление завершится. Я обнаружил следы, указывающие на применение так называемого общего лечения. Я прав?
Не стал отрицать:
— Да. Один раз, не так давно. Кстати, если оно такое простое, может быть, научите меня?
Доктор чуть нахмурился:
— Тебе известно, что это заклинание укорачивает жизнь?
— Известно. Но если встанет выбор — сдохнуть здесь и сейчас, или жить, но на пару лет поменьше, я сомневаться не буду.
Снова молчание. А затем короткий взгляд в сторону. Шуршание пера.
— Оно считается лёгким, но для одарённых, прошедших базовое обучение. К тому же это заклинание действует только на тех, кто не обладает даром. Или чей дар спит. Для тебя оно отныне бесполезно.
Жаль. Очень бы пригодилось.
— Ты уверен, что тебя пытаются убить? Не мимоходом в драке, а целенаправленно?
Криво ухмыльнулся:
— В первый же день узнал, что за мою голову дают цену. Срок — две недели. Сейчас на меня лезут отбросы. Потом полезут банды, некоторые. Большинству деньги сами по себе за разовую акцию неинтересны. Но это всё цветочки, потому что в конце за меня возьмутся тюремщики.