Помню, в период формирования дивизии, когда Захаров беседовал с личным составом, я осторожно спросил его:
— Товарищ генерал, а на каких типах самолетов вы летали?
— Э-э, товарищ Барсуков, задали бы вопрос полегче. Проще ответить, на каких типах не летал.
Политотдел дивизии возглавил полковник Богданов, а затем полковник Сковронский.
Штаб 18-го авиационного полка с 1944 года принял подполковник Гнездилов — подтянутый, отлично подготовленный офицер. Под стать ему были и заместитель начальника штаба по оперативно-разведывательной части гвардии капитан Мельников, начальник связи полка Городецкий, адъютанты эскадрилий. Штаб 139-го гвардейского полка возглавлял подполковник Савченков, 523-го — подполковник Твердохвалов и штаб полка «Нормандия — Неман» майор Шурахов.
Все они много и плодотворно работали и на КП, и в штабах, и в подразделениях, обеспечивая боевые действия полков.
Штаб дивизии возглавляли полковник Аристов, а с 1944 года — полковник Сажнев. Начальником оперативного разведывательного отдела был подполковник Барматунов. Среди офицеров штаба дивизии выделялись майор Ильевский, капитаны Точилин и Кузнецов.
Офицеры штаба дивизии и полков работали в тесном контакте. Это был крепко спаянный коллектив, в котором каждый был полон сознания высокой ответственности за порученное дело. Трудно сказать, когда начиналась и когда кончалась их работа. Штабы действовали круглосуточно.
Успешному ведению боевых действий способствовало обобщение боевого опыта, организованного штабами.
Штабом дивизии производилось обобщение тактических приемов, разбор эпизодов, велся «Журнал боевых действий». Этот журнал, подписанный командиром дивизии и начальником штаба, фиксировал опыт боевых действий за месяц. Журнал являлся документом, где анализировались боевые действия, вносились предложения по совершенствованию боевой выучки. Журнал учил, как лучше бить врага. Сама боевая жизнь отражалась в этом журнале, и он был первым фронтовым учебником.
18-й гвардейский истребительный полк считался самым подготовленным и боеспособным. Еще в мирное время он был одним из лучших полков истребительной авиации. На всеармейских соревнованиях его летчики заняли первое место, за что получили от наркома обороны переходящий приз «За огневую подготовку».
Участвовать в боях летчики полка начали в июле 1941 года под Новгородом и в первый же день сбили пять самолетов врага, не потеряв своих. В июле и августе полк вел напряженные бои, совершая ежедневно по 8—10 боевых вылетов.
Хорошая машина самолет И-16, но она, к сожалению, уступала в скорости немецким самолетам. Очень тяжело было вести бой с «мессершмиттами». И все же, проявляя большое мастерство и героизм, будущие гвардейцы из воздушных боев выходили победителями. Конечно, были и потери. В одной из неравных схваток погиб смертью храбрых командир полка Аристов. Несколько боевых летчиков не вернулись из полетов в августе. Их друзья поклялись отомстить за смерть товарищей и с еще большей ненавистью уничтожали фашистских воздушных пиратов. И снова бои, победы, потери…
Отважным асом слыл в полку Иван Заморин. Молодые летчики смотрели на него с восхищением и гордились дружбой с ним. Однажды, вылетев на прикрытие наземных войск со своим ведомым Качановым, Иван встретил до 50 бомбардировщиков Ю-87, которые уже выстраивались в цепочку для бомбометания. Заморин снизился до 300 метров и снизу врезался в строй «юнкерсов» до того, как «мессершмитты», охранявшие Ю-87, сверху заметили эту хитрость. Удачный маневр привел к тому, что строй вражеских бомбардировщиков был нарушен. В воздухе у фашистов началась паника и кутерьма, которая была на руку атакующим. «Юнкерсы» лишились возможности вести организованный защитный огонь, какой они ведут обычно в кильватерном строю. Заморин атаковал одного из «юнкерсов» в хвост, когда тот выходил из пикирования. Находясь в мертвой зоне, как говорили летчики, то есть в таком положении, когда самолет Заморина был неуязвим для немецкого стрелка, он дал прицельную очередь с дистанции метров тридцать по врагу. «Юнкерс», медленно переворачиваясь на крыло, начал падать.
Далее события разворачивались быстрее. Заморин увидел, что Качанов в опасном положении, и поспешил ему на помощь, приняв на себя всю тяжесть поединка. Он и не заметил, когда загорелся его самолет. И в кабину стал захлестывать из пробитого патрубка бензин. Сперва увидел языки пламени на плоскости, и тут же огонь вспыхнул перед самыми глазами летчика. «Спокойно!» — скомандовал сам себе летчик. Какое счастье, что он был в очках. Заморин стал отстегивать привязные ремни мокрыми от бензина руками, на которых уже плясало пламя… Легче и проще всего перевернуть машину вверх колесами и выпасть из кабины, но ручка не послушалась летчика. Видно, было перебито управление. Тогда он высунулся из кабины по пояс и попытался вылезти на крыло. Куда там! Встречный поток воздуха намертво прижимал туловище к борту самолета. С огромным трудом ему все-таки удалось покинуть самолет.
Земля летела навстречу с сумасшедшей быстротой. Уже настало время рвануть за вытяжное кольцо, но он почувствовал, что руки его совсем ослабели. Очевидно, это было уже за гранью человеческих возможностей, но он напряг последние силы и обожженной рукой выдернул красную скобу. Сильно встряхнуло на лямках, и белый шелк заплескался над головой…
Прошел не один месяц госпитальной жизни, прежде чем были сняты повязки и бинты. Молодая кожа заново обтянула кисти рук. Но они казались чужими, никак не хотели повиноваться. Руки потеряли остроту осязания, словно на них надели толстые варежки.
По мнению врачей, о полетах ему больше и думать было нечего. Большое дело — не потерять уверенность в себе. Благодаря воле и усиленным тренировкам Иван Заморин отвоевал себе право летать и громить противника.
Интересно привести здесь воспоминания гвардии капитана Евгения Точилина, бывшего помощника начальника оперативно-разведывательного отдела дивизии, о командире эскадрильи 18-го гвардейского истребительного авиаполка Иване Заморине, как о человеке не только беспримерной храбрости, но по-рыцарски благородном. Заморин после тяжелого ранения и лечения в госпитале прибыл для прохождения службы в штаб полка на должность штурмана. За зимние месяцы Иван Александрович освоился со своими новыми обязанностями, окреп здоровьем и к лету 1944 года полностью вошел в строй боевого расчета летного состава дивизии.
К концу мая 1944 года полки 303-й дивизии базировались на аэродромах, расположенных в непосредственной близости от линии фронта, с целью перехвата воздушных разведчиков противника. С началом операции 3-го Белорусского фронта по освобождению Белоруссии дивизия обеспечивала сопровождением боевые действия штурмовиков и бомбардировщиков, вела борьбу за господство в воздухе и осуществляла воздушную разведку противника. Вот в это время и произошел эпизод, с новой силой подчеркнувший высокий моральный облик и благородство моего фронтового товарища Ивана Заморина.
25 июня дивизия получила задачу произвести разведку противника в районе юго-западнее Витебска. Особенно важно было выявить места сосредоточения и направление движения танков врага.
На самолете связи По-2 гвардии капитан Точилин прилетел на аэродром, где базировался 18-й полк, получивший в дальнейшем собственное наименование Витебского. Но оказалось, что «спарка» была неисправна. Выполнение приказа комдива осложнялось. Находившийся на КП полка гвардии майор Заморин предложил лететь с ним, на его одноместном самолете Як-7б. Точилин согласился, и они пошли к самолету. Вскоре Точилин с трудом втиснулся и расположился сзади кабины летчика, за бронированной спинкой, откуда через фонарь кабины можно было при некоторых положениях самолета вести наблюдение за землей.
Стал садиться и Заморин. Но тут Точилин заметил, что парашют на сиденье он положил не пристегивая, чем заранее исключал возможность покинуть самолет в случае повреждения машины огнем зенитной артиллерии или в результате воздушного боя.