Зал был заполнен наполовину. Большого количества народа не ожидалось. Среди жюри знакомые мне люди. «Интересно, что они подумают, когда увидят меня на сцене?» Друзья уже сидели на своих местах. Лена вместе с Женей, а Юля с Марком на несколько рядов ниже. Всё было готово. Я же сидел в коридоре на полу, спрятав голову между ног. С каждой секундой хотелось всё сильнее убежать из этого места. Страх окутывал. Вокруг ходили другие конкурсанты всё время с удивлением смотрящие на меня. Они тоже волновались, но не так, как я. И вот молодой человек появился здесь и произнёс, что подошла моя очередь.
«Вот и всё».
Я сделал первый шаг. Было такое чувство, что к моим ногам приковали тяжёлые гири. Голова легонько кружилась. Подойдя к роялю, я поклонился публике. В этот момент до меня дошли шептания по всему залу. «Похоже, многие узнали кто я такой. Уже смеются, думают, что я неудачник, раз вышел через столько лет на сцену с молодыми участниками». Ноги еле держали меня. Я так хотел увидеть среди зрителей хоть кого-нибудь из друзей, но как не старался всматриваться, перед глазами мелькали разноцветные пятна. И вот повернулся к роялю. Я очень долго размышлял над тем, какую мелодию взять для выступления. В итоге остановился на Бетховене. Piano Sonata No.14 «Moonlight» in C sharp minor, Op 27, No. 2-m. Я её играл в детстве лишь раз, но уже тогда полюбил. Самое то для моего возвращения. Но возвращения ли? Вот я сел на стул. Что дальше? Нужно начинать играть? Почему я так волнуюсь?
Именно в этот момент взглянул снова в зал. Мои глаза расширились до невероятных размеров. От ужаса. За последним рядом кресел я чётко увидел её. Это длинное платье в пол. Волосы, собранные сзади. Улыбка. Страшная улыбка. Она была здесь. Моя мама стояла там. «Нет. Не может быть. Её нет там. Это всего лишь галлюцинация. Не верю». Резко отвернувшись, стал смотреть на клавиши. Но было поздно. Я так и чувствовал, как вокруг меня сгущается чёрный туман. Словно руки, пытающиеся схватить со всех сторон. Дрожь била по телу. В голове так и звучал голос мамы: «Ты опять неправильно играешь. Опять. Сколько можно так фальшивить. Не уйдёшь отсюда, пока не сыграешь нормально». Я чувствовал дыхание за своей спиной. Рот открывался, чтобы сказать хоть слово. Но у меня не получалось. Лишили голоса. Просто хватал ртом воздух. Пальцы боялись коснуться рояля. Страшно. Мне стало невероятно страшно.
В зале начали шептаться. Не удивительно. Парень вышел на сцену и уже минуту сидит за роялем. Просто сидит. Как дурак. Послышались смешки. Это долго не может продолжаться. Если я не заиграю через несколько секунд, то автоматически буду снят с соревнований. «И чего я этим добивался? Только ещё больше опозорился».
Председатель жюри встал. Взял микрофон в руки.
– Уважаемый Кижич Роман. Я думаю, вы прекрасно знаете правила. Раз вы так и не начали играть, то прошу вас удалиться. Вы автоматически снимаетесь. Я огорчён, что такой талант больше не может играть.
Я смотрел на него, но ничего сказать не мог. Мне уже хотелось встать и убежать, чтобы не видеть собственного позора. И в этот момент я увидел в зале Юлю. Она сидела там и смотрела на меня. Сжав свои маленькие кулачки. Юля пыталась мне что-то сказать. С такого расстояния невозможно было разглядеть всех её жестов. Но я почувствовал надежду. Словно она хотела мне сказать: «Борись, не сдавайся. Нельзя останавливаться на полпути. Ты сможешь». Как же она на меня смотрела.
– Разрешите ему сыграть. Просто так! – раздался крик из зала.
Это был Женя, крикнувший жюри. После его слов наступила тишина. А затем голоса раздались со всех сторон. Огромное количество людей начало подбадривать меня. Все стали просить жюри об ещё одном шансе. Председатель долго смотрел на них и слушал, и, наконец, сдался.
– Хорошо. Но это вне конкурса. Играйте, только теперь я никаких пауз не потерплю.
Какое-то странное чувство внутри меня появилось. Тёплое, солнечное, лёгкое. Я повернулся к роялю. Перед глазами по-прежнему стояла мама, но теперь за ней шло неясное свечение. То самое, тёплое, солнечное, лёгкое. И я увидел Юлю. Она тянула ко мне свои руки. Своё тепло. На миг силуэт мамы исчез и перед глазами явилась эта хрупкая девушка. Я так и видел, что Юля открывает свой рот и говорит мне: «Играй».
Я, наконец, коснулся клавиш. Мой музыкальный номер всё-таки начался. Неуверенно, небрежно играл. Мелодия то резко обрывалась, то звучала громче и неестественно. Я играл ужасно. Столько фальши. В зале снова начались шептания, а в жюри не могли поверить, что слушают настолько бездарного человека. Но я продолжал играть. Старался отогнать тьму и впустить свет. С каждой секундой мелодия становилась лучше. И вот, я поймал нужную струну. Образ Юли заулыбался. В этот момент невероятный поток тёплого жёлтого света проник в моё тело. Счастье. То самое счастье, которое испытывал маленький мальчик, впервые вышедший на сцену. То самое тепло. Оно вернулось. Я чувствовал себя лежащим на огромном поле жёлтых одуванчиков и смотрел на кристальное чистое небо. Полностью освободился и парил. Парил в музыке. На моём лице появилась улыбка. Я играл, живя этой мелодией. Было совершенно не важно, что там чувствуют сидящие в зале. Меня уже здесь не было. Музыка захватила.