П р о л о г
«Как много девушек хороших,
Как много ласковых имен,
Но лишь одно из них тревожит
Унося покой и сон, когда влюблен!»
(Песня)
П Р О Л О Г
-Нет-нет-нет! – кричала девочка, глядя на окровавленный нож в своей руке.
-Нет! Это не я-а-а! – шептала она, глядя, как оседает мужчина, у нее на глазах, держась за правый бок.
Кровь толчками выбивалась из-под его руки. Побледневшее лицо перекосилось от боли и злобы.
-Ах, ты, сука-а-а! Ах, ты, сука-а-а! – все тише и тише проговаривал он, заваливаясь на кухонный стол. Глаза закатились, и он медленно сполз на пол, потянув за собой кленку, залитою кровью и табуретку, что упала набок, когда он пытался удержаться на ногах. Всхлип, и тело дернулось раз, другой и затихло.
Девочка, округлив глаза от страха, все еще прижимала к себе окровавленный нож и шептала –
-Я не хотела…я не хотела…
Потом посмотрела бешенными глазами на свои руки, измазанные его кровью и закричала, тоненько и отчаянно –
-Помогите! Помогите!
Бросилась к двери, открыла рывком и закричала, завизжала, громко, очень громко –
-Я его убила! Я его убила! Помогите! Помогите! А-а-а-а!
В пустом колодце коридора старинного дома на Мойке, крик дробился и нарастал, все убыстряясь и усиливаясь гулким эхом.
Глава 1. Детдом
Она лежала уткнувшись в мокрую подушку. Слезы пришли даже во сне. Зашмыгала носом и накрылась с головой, лишь бы не услышали и не увидели ее слабость, пусть и сонную.
-Никто и никогда не увидит и не услышит от нее слова пощады! У нее нет слабости, слез, соплей, что так жестоко карается в этом доме стоянием часами в холодных темных кладовых, ударами по ногам, ягодицам узким тонким ремнем и дерганием за уши и волосы жесткими руками воспитателей.
Три года мучительной борьбы за выживание, ковали ее характер и вот завтра она получит паспорт и тогда уже сбежит из этого проклятого дома, и никогда не вспомнит о нем, если только во сне не привидится этот ужас и эта боль.
Все подготовлено к побегу на свободу. Старый рюкзак, еще тот, что ей подали в руки, когда прибыла милиция и скорая помощь, был заполнен бельем, мелкими вещицами, приглянувшиеся ей на полках магазинчика местного разлива, деньгами, свернутыми в тугую трубочку, которые выручила, сдавая пустые бутылки и кусками хлеба, ставшими твердыми сухарями за месяц пролежавшие в ее тряпичном мешочке. . Толстая медсестра с добрыми глазами, надела ей за спину, когда после долгого и мучительного допроса-опроса, передали в руки приехавших тетенек с милицейскими погонами. Они отвели ее в отделение, где уложили на твердый топчан, положив под голову подушку и прикрыв жестким и грубым солдатским одеялом. Она лежала, закрыв глаза, и вспоминала те два месяца, когда отчим грубо с извращением насиловал ее каждую ночь. Она сначала пугалась и плакала, просила ее не трогать, но он срывал с нее белье и, прижимая к дивану, разрывал ее детские органы.
А потом она просто решила избавиться от страха и ужаса, проткнув его кухонным ножом.
Нет, она не жалела его, она жалела что не сделала это раньше!
Прошло три года, но она не забыла потное, дурно пахнувшее тело и пьяный слюнявый рот. Она теперь никогда не сможет нормально относиться к прикосновению мужчины, в чем утвердилась, когда молодой доктор, осматривал в детском доме девочек, к которым было применено сексуальное насилие. Она не стала раздеваться и не дала раздеть себя. Она кричала, кусалась и царапалась. А потом была лишена еды и целые сутки сидела в холодной и темной кладовой в наказание.
Она теперь не боялась темноты, умела драться и свистеть, лихо прыгать со второго этажа и лазить на самые высокие деревья в их захудалом облезлом парке. Ее лицо никогда не мокло от слез и только кривилось от боли, когда получала синяки от боев с пацанами, и царапины от сучков высоких деревьев, когда на спор слетала вперед всех с самой вершины. Она умела лучше всех кидать нож и никогда не промахивалась, бросая камень в пролетавшую ворону или голубя, которых потом ощипывали и поджаривали на костре, съедая и обсасывая мелкие косточки.
Все звали ее Стрела. Да она и была стрелой, ведь еще «не родился тот», кто смог бы ее догнать, как говорил завхоз, пытаясь ухватить хулиганку за полы рубашки или старой засаленной куртки. Она постоянно крала у него папиросы из кабинета, когда он проветривал комнату или уходил срочно по вызову начальства.