На лице у китайца — тысяча морщинок и большие кремовые зубы. Ему весело смотреть на этих ребятишек. На далекой родине, в Китае, у него остались его мальчики. Тяжкий голод заставил его отдать по договору на 6 лет двух маленьких ребятишек — шести и восьми лет — на большую фабрику шелка в Шанхае. Крошку Ли пришлось продать, в прачечную: там она будет стирать носки и воротнички богатым англичанам из гарнизона и получать от хозяина за это горсточку риса ежедневно. Сам Фу-Хой-Лин правдами и неправдами добрался до Владивостока, оттуда после долгих скитаний до Новосибирска и занялся огородничеством в артели «Огородник».
Ему казалось, что он опять со своими ребятами и помогает им пускать большой, — разукрашенный змей.
— Начинай надо? — спрашивает он Жесю и поднимает конец амортизатора.
— Можно, можно.
Китаец ловко поддел подмышки амортизатор и, оглянувшись, зашагал под горку. Кешка натянул второй конец. Планер, как сани, скользнул по траве, а потом, как камешек из рогатки, прыгнул, и, подхваченный воздушным током, шедшим снизу, вдруг поднялся метров на 5 над землей.
— Ой, ма-а! — успела вскрикнуть Жеся и впилась пальцами в сиденье.
— Жёстка, держись, держись, — кричал внизу Кеша и бежал за планером, задравши голову.
Китаец выпустил амортизатор и, подмигнув на ходу Кеше, крикнул:
— Летайла!
А «летайла», вытаращив глаза, бормотала.
— Ой, мама… ой-ой-ой… ой, кутая же я залечу? Как же мне спуститься? Ой-ой.
И взглянув вниз, закричала:
— Кешка-а-а!
Кешка уже давно отстал. Он ясно видел, что планер задает ходу вдоль Ельцовки, направляясь прямо к ее устью, к большой и страшной Оби.
Лицо его перекосилось от страха, горячие слезы смочили щеки и подбородок..
Китаец тоже встревожился и бежал, приседая и размахивая руками, по тропинке между огородами.
Узенькая долина Ельцовки сплошь заселена огородниками. Их беленькие избушки, как гнезда, расселись по обе стороны речушки, утонули в зелени огородов. Они плыли внизу и Жеся видела, как тень от планера воровски скользнула по их крышам. Страх ее уже прошел. Только, как на высоких качелях, замирало и проваливалось куда-то вниз сердце.
Вдруг планер, как взбесившийся кинулся на крышу одной избушки. Навстречу Жесе бросилась кирпичная труба и красный скат.
Рар-р-аз!
Один из концов амортизатора, болтавшийся с планера, зацепился за плетень, рванул планер и со всего размаха тот налетел на избушку.
Выскочившие на грохот старик и толстая женщина в ужасе увидели, как с крыши с треском свалился какой-то большой предмет и примолк под стеной.
Подбежали Кеша и китаец. Бросились к избушке. Китаец рванул истерзанное крыло.
Под ним, вниз лицом, без движения лежала Жеся. Пепельно-золотая шапка ее волос показалась китайцу пушистой кучкой дорогого шелка, только что смотанного с коконов…
Недисциплинированная утка
— Толька, глянь, какую модель Сухов сделал.
Бурченко с интересом стал разглядывать новую модель планера. Эта была точная копия крыльев птицы…
— А ну, запусти.
— Не летит. Мы уже пробовали.
— Ну, это не дело. Надо просмотреть ее, получше расчитать. Пусть летает, а то мало толку от того, что она красивая.
— А твоя летает?
— Ага. Здорово буксирует. Пошли, посмотрим.
Все ребята из палатки посыпали на площадку смотреть, как летает новая толина модель буксирующего самолета. К ней тонкими нитями прикреплялась маленькая вторая модель и замечательный «поезд», стрекоча, как кузнечик, быстренько полетел над ребятами.
Это была первая в Союзе модель буксирного воздушного поезда, и ребята сильно ею интересовались.
Приближались очередные краевые состязания моделистов, юасы лихорадочно к ним готовились. Осоавиахим отвел им специальное помещение и ребята с жаром строгали, клеили, навинчивали моторы, составляли чертежи.
В город с’ехались моделисты со всего крася.
В палатке моделистов плодились и множились модели — фюзеляжные, реечные, моторные и безмоторные.
В палатке яростно соперничали Чеховокая и Пушкинская школы. Толя, как городской инструктор моделистов, строго и придирчиво направлял работу юасов.
Кешка невылазно сидел между двумя койками — мастерил новую, реечную модель.
Наблюдая за ним исподтишка, чуть не языком полировал ланжероны Вовка Скороходов. Шура Парометов неразлучно теперь работал с Паней над реечными моделями и в сторонке от них, сосредоточенно сопя отделывал модель-утку Костя Волкомеров.
— Кешка, опять твоя утка на сосны полетит?
— Ладно, не полетит. Я ей теперь хвост надеру за такое поведение.