И летчик, сжимая от досады кулаки, ведет самолет на посадку. Ушла, таки!
— Что ж, — подводит итоги состязаниям главный судья, — наши пионеры-моделисты, выходит, побили мировые рекорды! До сих пор наибольшей высотой полета моделей было 200 метров. Только что наши реечные модели показали значительно большую высоту. Полет же модели Желтова дал еще непревзойденную цифру по длине. Это, несомненно, мировой рекорд. Поздравляю, вас, товарищи моделисты, с вашими достижениями. К дальнейшему завоеванию воздуха, пионеры, будьте готовы!
— Всегда готовы!
Бережно несет красавицу модель Бурченко: она тоже сегодня рекордистка — пролетела 482 метра. С пустыми руками, еле сдерживаясь, чтобы не прыгать козлами, бегут рекордисты — Кеша, Костик и Паня. За ними густым клубком несутся остальные ребята — с шутками и смехом.
Над аэродромом поднимается звонкая пионерская песня.
— Ребята, завтра — к Жеське. Надо ей рассказать — предупреждает Костя.
— Ага, обязательно! У нее, небось, сегодня все поджилки трясутся.
— Нас, поди, всех-то не пустят.
— У-у, «не пустят». А мы тогда самого главного доктора попросим, скажем, что нам скоро ехать.
— Или записочку из крайосо возьмем. Ничего, пропустят. А то, ведь, она, небось, опять реветь будет.
— «Летайло» — фыркнул, не выдержав, Кеша.
— Вот тебе и «летайло». Долеталась.
— А здорово она это. Наша бабка и то ее жалеет, говорит — что больше даже ругать ее не будет.
— Мать ревет все время.
— Ну, вон когда у нее Валерьян Петрович ваш сидел, и то у него слезы на главах были.
— А китаец все ходит?
— Ага. Каждый день, Морковку ей таскает со своего огорода и брюкву. Он-то больше всех напугался, бедный. Мы ее когда стали водой отливать — он здорово плакал, руки ей трет, что-то по-своему бормочет. Ох, и здорово я тоже перепугался. А она теперь смешная, башку-то ей обрили. Совсем как мальчишка.
У Валерьяна Петровича снова дрогнуло сердце, когда он вошел с ребятами в палату: ему показалось, что на подушке лежат только одни огромные серые глаза. Бледное, в бинтах личико девочки чуть выделялось на белой наволочке. Поверх одеяла, как 2 куклы, лежат забинтованные руки.
— Ну, Жеся, как дела-то? — улыбнулся он через силу.
— Ничего. Хорошо.
Даже голос — не Жеськин: тихий да глухой.
— А мы тебе большую новость принесли, — пересиливая спазмы в горле, сказал Костик. — Наши утки все улетели!
— Как… улетели? — медленно разрывала слова Жеся.
— Очень просто: поднялись и улетели. Кешкину видели 25 минут, мою 30, а Панькину 40. А потом они спрятались в облака и совсем улетели.
— На аэроплане догоняли — не могли догнать, — перебил Кеша.
— Как же… Вы… Теперь?
— Новые построим! Нас в Москву вызывают! Вот, у Пани телеграмма. Читай, давай, Пань!
— Горячо приветствуем юного друга обороны 0 новым исключительным достижением дальности полета авиомодели. Вызываем на Всесоюзный слет авиомоделистов. И подписи: Косарев, Антипов, Эйдеман и Алкснис, — прочитал Паня и добавил: — во, знай наших!
— С чем… Же… Вы… Поедете?
— Ну, новые построим живо. Чертежи-то у нас ведь есть.
— А нам еще велосипеды дали. Крайисполком — премию! Ты скорей поправляйся, тоже кататься будешь.
— Вот… Тебе… И дохлый… Поросенок.
Ребята переглянулись с Валерьяном Петровичем: бредит?
— Нет, не бредит, — смутившись, об’яснил догадавшийся Костя: — это она меня раньше так всегда дразнила — «Костик — дохлый поросенок».
Все засмеялись. Улыбнулось в бинтах жесино личико.
— А ты теперь «летайло», — не удержался Кеша и схватился за бок. Паня больно толкнул его кулаком.
— Он… Хороший… И у… Него… Тоже… Дочка… Есть… Ли… Ее… Зовут.
Жесины мысли перенеслись к китайцу.
— Ну, ребята, надо идти. Не нужно ее утомлять, — заторопил Валерьян Петрович.
— Ты скоро отсюда выйдешь? — спросил Паня.
— Не знаю. Говорят — скоро.
— Мы к тебе сейчас же с поезда прибежим, как только из Москвы вернемся. Ну, ты, наверное, дома к тому времени будешь.
— Лежи, Жеся, не скучай, — ласково провел по одеялу рукой Валерьян Петрович. — Я завтра тебе свежих книг принесу, почитаю. Ничего, скоро поправишься. Опять займешься моделями. Тогда уж вместе с нашей Ольгой Алексеевной, она что-то тоже увлекаться этим делом стала.
— До свиданья, Жеська, не скучай!
— Мы тебе из Москвы все подробно опишем.
И на цыпочках вышли из палаты. Жеся проводила их взглядом. В уголке серых глаз застыла большая, горькая слеза.