Пели в школе.
подхватывали песню из окна прохожие и вполголоса мурлыкали ее продолжение, идя по своим делам, улыбаясь и щурясь на голубое осеннее небо.
Жеся не стала ждать окончания вечера и танцев. Она тихонько вышла из школы и повернула к Мельничной улице.
Ранняя сибирская осень чуть-чуть разрисовала золотом березы. На проспекте по углам садоводы выставили большие тазы с осенними цветами. Розовые и фиолетовые астры, душистые тяжелые левкои, густокровавые георгины яркими пятнами легли на фоне тусклых тротуаров. На одном углу старуха продавала букеты из ярких веток осины и пламенеющих кистей рябины. Громкоговоритель на огромном здании орал так, что его было слышно за версту:
— …Постановление партии и правительства о школе ставит огромные задачи не только перед педагогами, но и учащимися. Завтра начинается новый учебный год…
Жеся дошла до Чеховской школы. Нарядное, чистенькое здание выглядело совсем по-праздничному. Украсилась флагами и соседняя мельница — шеф школы, и ворота товарного двора. Грузчики так и остались лучшими друзьями чеховцев. Вон их сколько пришло на школьный праздник начала учебного года. Они принесли с собой инструменты духового оркестра и наигрывают ребятам замечательно веселые танцы. А вон и столы с угощением, там хлопочет — даже платочек сбился на сторону — Панина мать. Она теперь — хозяйственный сектор комсода школы и очень заботится о ребятах. Ее очень хвалит все время Валерьян Петрович.
Кстати — где он? А-а, вон где — на выставке. Что и говорить — в Чеховской школе лучшая по городу выставка. Об этом все ребята говорят. Об этом и ребячья краевая газета писала. Жалко — дядя Володя и мама не видят: оба уехали в подшефный колхоз на уборочную.
— Валерьян Петрович, здравствуйте! Я пришла.
— А, Жеся! Здравствуй, здравствуй, дружок. Молодец, что пришла к нам в гости. Мы летчикам всегда рады, — лукаво улыбнулся он.
— Я к вам не в гости ведь. Я насовсем пришла.
— Как насовсем?
Жеська и сама не знает — как это у нее вышло. Только страшно захотелось ей вдруг учиться в Чеховской школе.
— Вы ведь теперь директор, ага?
— Ну, директор. Что ж из этого?
— Я больше. не хочу в Пушкинской учиться. Там кошки и мыши по моделям лазают. Я хочу у вас в школе учиться, можно?
— Жеся, ты опять мне загадки загадываешь? Какие кошки по моделям лазают?
— Не кошки, а коты. Сторожихин Васька. Это ведь, он, оказывается, нашу модель тогда испортил. Из-за этого кота и Пане пришлось бежать.
— Только из-за кошек ты хочешь оттуда уходить?
— Нет, вообще. Пожалуйста, Валерьян Петрович, разрешите. У вас сейчас все самые лучшие моделисты учатся. И я хочу. И Кешка, может, перейдет. Мы все-равно все вместе в летную школу потом поедем.
— Вражда с чеховцами кончилась?
— Давно!
— Я только одного, дружок, боюсь. Зайду я в один прекрасный день в класс, а там вместо парт — самые что ни на есть самолеты, да планеры стоят. И поднимутся мои старшеклассники в воздух от первого же моего вопроса! А?
— Ну, Валерьян, Петрович, мы ведь не маленькие уже. Можно, а? Мы и учиться лучше будем, если вместе.
— Я всегда тебе верил, дружок. Что ж, переходи. Я помогу оформить перевод. А пока пойдем, посмотрим, какую мастерскую шефы нам отделали! Теперь вам будет где время проводить.
— А вы знаете, Валерьян Петрович, Фу-Хой-Лин обещал показать нам, как делать настоящие китайские змеи.
— Это хорошо. Только помните, что сейчас мы будем очень требовательны к учебе. Учеба должна быть на первом плане.
Жеська скосила глаза и невинным тоном спросила:
— Валерьян Петрович, а карцер теперь при директоре будет?
— Карцера не будет, но ехидных девчонок будут сажать на планеры и пускать по Ельцовке.
На крыльях
Золотые дни в начале октября — обычное явление в Сибири. Зачастую после острых, холодных дождей, после колючей крупы и снега вдруг сметет ветер рыхлую, серую пену с неба. И тогда раскинется оно — бездонное, ярко-синее и ласковое — над сибирскими просторами.
Особо ласковы и бархатны в те дни солнечные лучи, пахуча хвоя в бору, неописуемо красива пламенная осина на темном занавесе сосен.