— Я же не на планере лечу и не ты ведешь пока-что самолет.
— Подождите, я когда-нибудь тоже вас на самом лучшем аэро покатаю, Валерьян Петрович, — перегнулась Жеська к двери, — до свиданья!
— Пиши с дороги! — отвесил ей учтивый поклон Валерьян Петрович, снимая кепку, — кланяйся нашим.
— Толька, может, — мою модель там увидите — лови сразу. Может, она в облаках тогда весной застряла, — попросил Костик.
Вот и летчики полезли в свою кабинку.
Слышно, как они протяжно кричат друг другу:
— Конта-а-акт?
— Есть. контакт.
Эх, как заверещал мотор! Затрясся весь самолет, задрожал и трусцой побежал по полю.
— Как грузовик, — подумала Жеся и невольно прищурилась: за стеклом было видно, как поднялась пыль. Потом вдруг трясти перестало, будто самолет пошел по маслу.
Дядя Володя внимательно посмотрел на вытаращенные глаза ребят, скорчил им страшную рожу и засмеялся, сложив руки на животе.
— Ой, хорошо как! — крикнула Жеся и — обалдела. Еще раз крикнула — громче.
Вот чудеса! Орешь во всю глотку, а ничего не слышно! Это из- за мотора. Он ревет, стрекочет, трещит, как бешеный.
Дядя Володя тычет пальцем в окно.
Ой-ой-ой, как замечательно!
Ой, как далеко уже земля! Она будто плывет внизу куда-то под ноги. И все — как на волшебной картинке.
Вон — Обь. На самом деле вода в ней грязная и желтая, а отсюда кажется голубой лентой. А-а-ах!
Жеська бледнеет, откидывается в кресле и невольно хватается за подлокотник больной рукой. Ей показалось, что самолет стремительно падает… Как тогда планер…
Толя тянет к ней от другого окна записку:
— Не бойся, это же — воздушная яма. Смотри на город;.
Дядя Володя улыбается и грозит пальцем.
А город внизу до чего потешный! Будто в кино или в театре смотришь с балкона вниз — одни макушки видны. Малюсенькие-малюсенькие домики. А вон, как глобус, — новый театр, вон сверкающий окнами дом Крайисполкома, ровные, как ниточки, улицы, вон, как игрушечный, ползет поезд! Ой, как далеко — видно-то! Как одеяло из лоскутов — крошечные желтые, зелёные, черные кусочки. Ага, это, вероятно, поля колхозов. А лес, лес! Будто бархатная лента! Что это?
Окно закрывается светлосерым, каким-то щитом и самолет валится на бок.
Жеся вопросительно смотрит на Толю. Тот ладонями показывает крен.
А-а! Это — накренился самолет и земли не стало видно в окно. Вот опять видно и даже ближе земля стала — как будто лезет на аэроплан, чтобы накинуть на него черно-зеленое покрывало.
Толя быстро передает Жесе записочку:
— Не бойся: идем на посадку.
— Уже! Так скоро?!
А самолет уже ткнулся — ударился о землю, подпрыгнул. Еще, еще, чаще, быстрей и, как автомобиль, побежал по аэродрому.
— Слазьте, которым на землю! — шутит дядя Володя, пока ребят отстегивают от кресел.
— Ох, ребята, ох и здорово! — в один голос кричат «летчики», вылезая из кабинки.
— Скорей, скорей, а то мы не успеем, — торопят их оставшиеся и даже не хотят слушать. Как скворцы в скворешню, ныряют один за другим в кабинку.
Во вторую партию попадают Валерьян Петрович, Костя, Паня и Шурка.
— Парашютисты! Ребята, айда смотреть!
— Подождите, сейчас увидите, — останавливает ребят инструктор. И ведет их к самолетам.
Вот они люди, которые будут прыгать прямо в воздух.
На них надеты тяжелые свертки — на груди и спине. Крепко затянуты ремни и шлемы.
Их тщательно осматривает инструктор-парашютист! Вот один уже лезет, согнувшись, на сиденье.
Побежал зеленый, стрекочущий кузнечик, прыгнул и полетел.
За ним — другой и третий.
Как орлы, высматривающие добычу, закружили они над аэродромом — все выше, выше взбираются в голубое, безоблачное небо.
— Слышите? Остановился мотор. Теперь смотрите — вон, на крыло вылезает.
— Ага, ага! Ой, прыгнул!
Падает черный, бесформенный комочек с бездонного неба, такой беспомощный и жалкий. Уже хочется подставить руки, чтобы не упал он на землю. Уже хочется крикнуть от страха
И вдруг над комочком распускается чудесный белый зонтик. Комочек дергается и распрямляется. Вот и ноги у него появились, теперь-то ясно видна раскоряченная фигурка в синем комбинезоне.
Все больше парашют, все ниже фигурка. Их сносит чуть-чуть к краю аэродрома.
Ноги парашютиста, чуть согнутые в коленях, касаются земли. Как диковинный хвост, опускается за ним и ложится на землю шелестящий шелк чудесного зонта.
Парашютиста освобождают от ремней, расспрашивают. А с неба опять падает комок, второй.
А в небо опять по воздушной лестнице — на самолете — взбираются новые комочки и ныряют, ныряют в сине-золотое воздушное море.