Илмгар умер естественной смертью — ему было уже под семьдесят, и вообще никаких конфликтов по случаю смены власти у Рудогайэ не предвиделось, однако Дйаргур отправлялся в путь не один, а с довольно большим отрядом — четыре десятка аньйо. Столь внушительная свита означала и честь, воздаваемую покойному, и дружбу между кланами, не боящимися пускать в свой данг такое количество соседских воинов. Моего присутствия на церемонии этикет, к счастью, не требовал.
Дйаргур обнял меня на прощание, не зная, что делает это в последний раз; я чувствовала себя предательницей, но что было делать?
Едва отряд растаял в снежном мареве, я позвала Райри. Надо было что-то решать с палаткой и спальным мешком. Моя подруга самоотверженно предложила сшить мешок из дудруньей шкуры с моей кровати, что было, конечно, нелегким делом; я помогала ей, пока не исколола все пальцы, а затем отправилась на прогулку. Вернувшись, я не стала сдавать оружие караульному хардаргу.
— Я договорилась с Дйаргуром, что теперь буду заботиться о своем оружии сама, — объявила я. Официально считалось, что я сдаю его для чистки, смазки и т.п.
— Он ничего не говорил мне об этом, — с сомнением произнес воин.
— Должно быть, забыл. Или счел, что моего слова вполне достаточно. — Видя, что недоверие в его глазах сохраняется, я перешла в наступление: — В конце концов, я хаагели или пленница?
Ответить на столь прямой вопрос он не решился и, по-прежнему сомневающийся, все же пропустил меня.
На следующий день спальный мешок был готов, а во время обеда Райри стащила для меня палатку из жилища одного из воинов. Она, конечно, рисковала, проходя с ней по коридорам, но, к счастью, в эту пору, когда большинство хардаргов сидели за столом, ей никто не встретился. Хардаргские палатки, кстати, удобное изобретение: в сложенном состоянии они играют роль рюкзака для остальной поклажи, и, подтягивая ремни, можно регулировать его объем.
Уходить я решила ночью, через окно. Это давало мне несколько часов форы, к тому же погода благоприятствовала моим планам: шел мелкий сухой снежок, и я надеялась, что к утру он засыплет мои следы. Вечер мы провели вместе с Райри у меня в комнате, пытаясь наговориться напоследок; под конец она всплакнула, да и мне было невесело. Тем не менее, когда совсем стемнело, я попрощалась с ней и решительно выставила ее: бежать я собиралась без свидетелей. Так Райри было бы проще оправдываться перед Дйаргуром, да и потом… было у меня опасение, что, глядя, как я ухожу, она в последний момент может передумать и поднять тревогу. «Для моего же блага». В конце концов, Хейги действительно погибла в менее опасной экспедиции…
Открыть плотно законопаченную на зиму раму было непросто, но вот наконец в комнату хлынул свежий морозный воздух. Я сбросила вниз свою поклажу, а затем спрыгнула сама — со второго этажа в глубокий снег под окном. Надев лыжи и рюкзак, я побежала в сторону леса на северо-западе.
Было безветренно и не слишком холодно. Ни одна из лун не могла пробиться сквозь низкие снеговые тучи, но зимой, когда все вокруг одето белым покровом, никогда не бывает совершенно темно. Конечно, ориентироваться все равно было труднее, чем днем, но меня это не очень беспокоило. Главное — оказаться подальше от данга. Но вообще-то ориентирование в этом путешествии было серьезной проблемой.
Хотя во внутреннем кармане полушубка у меня лежало несколько листов, на которые я тщательно перерисовала уменьшенную в масштабе Дйаргурову карту, среди бескрайних снегов слишком мало приметных объектов, по которым можно прокладывать маршрут. Впрочем, данги всегда стоят на берегах рек, и намеченные мною в качестве промежуточных точек — не исключение, так что я рассчитывала, что если и не выйду к ним сразу, то смогу отыскать их, двигаясь вдоль берега.
Я шла на лыжах всю ночь и большую часть утра, пока не почувствовала, что еще несколько шагов — и у меня не останется сил даже поставить палатку. Привал пришлось делать в чистом поле — лес давно остался позади, и набрать хвороста для костра было негде, так что я вынуждена была есть снег, чтобы утолить жажду. Оставалось лишь надеяться, что мое горло это выдержит… Когда я проснулась и высунула нос из палатки, короткий зимний день, еще более короткий в этих широтах, чем в наших, уже клонился к вечеру. Я отправилась в путь в сумерках, но на этот раз шла только полночи, а затем остановилась на стоянку в очередном лесу, желая вернуться к нормальному суточному графику.