- Гады, бьют железом по дереву. Разве ж выдержит?
И уже к водолазам, громче:
- Вытаскивайте скорее, а то в подлодку превратимся!
Рядом с ним, на пилотском сиденье, стояли штурман и стрелок, ниже опуститься они не могли - там была вода. Просто удивительно: самолет изрешечен, а они, все трое, целы и невредимы, без единой царапины! Да еще шутят.
В глубоком подвале равелина, где размещалась наша столовая, Астахов вместо ста «наркомовских» граммов опрокинул целый стакан водки, громко крякнул, сказал:
- За упокой моей славной «коломбины»! - И принялся за завтрак.
В ответ ему кто-то возразил:
- Не торопись хоронить «яроплап».
Слова эти оказались пророческими. Весь день стартех звена Александр Ильин со своими помощниками, укрывшись в канонире, возились с израненным самолетом. Повреждения были действительно смертельные: осколками изрешечен фюзеляж, огромная дыра зияла в плоскости от прямого попадания снаряда, пробит бензобак, перебиты лонжерон, несколько главных шпангоутов. Техники, осматривая самолет, изумлялись: «Как он не развалился в воздухе?» Но рук не опустили. Нашли старый разбитый МБР-2, выпиливали оттуда куски шпангоутов, вклеивали в свой самолет, крепили их дополнительно металлическими полосами и уголками, все дыры заклеивали свежей перкалью и покрывали серебрином. [38]
- Это будет уже не деревянный, а комбинированный «яроплан», - шутили они.
И ночью они не ушли с аэродрома, подсвечивая карманными фонариками, продолжали латать бока и крылья самолета.
Погода начала быстро портиться. Над бухтой нависли тучи, заморосил мелкий холодный дождик. Свежий порывистый норд-ост медленно, но уверенно «раскачивал» море. Мы в «Мечте пилота» провели беспокойную ночь в ожидании команды на вылет, но так ее и не дождались.
Утром, направляясь на завтрак в равелин, заглянули по пути на аэродромную площадку: как там наши самолеты? У капонира увидели Николая Астахова. Он ходил вокруг своей «коломбины», на которой отчетливо выделялись большие и малые заплаты перкали, покрытой сверкающим серебрином, довольно похлопывал ладонью по фюзеляжу, радостный и возбужденный.
- Ай да технари! - восторженно повторял он. - Чудотворцы прямо! Это ж надо - поднять на ноги такого инвалида!
Техники стояли рядом и счастливо улыбались.
«Мы с вами, братья!»
Непогода не унималась. Мы возвратились из равелина промокшие, на ногах - глиняные «калоши». Начали приводить себя в порядок: мыть обувь, стряхивать с кителей влагу, развешивать их на спинки кроватей. Отдыхать никто не собирался: впереди «светила» явно нелетная ночь, а выйти куда-нибудь, даже шаг ступить за нашу «бронедверь» не было никакого желания - «небесная канцелярия» не на шутку перепутала времена года: после холодного дождя на землю начал оседать тяжелый мокрый снег, потом вдруг из-за туч выглянуло солнце, приветливо улыбнулось и снова скрылось, а в воздухе закружились легкие серебристые снежинки.
Но летчики - народ жизнерадостный, унынию не поддаются ни при каких условиях, а тем более после удачно завершенной боевой ночи. В «Мечте пилота» шла шумная возня: шутили, смеялись, подтрунивали друг над другом.
Еще раньше лейтенант Дергачев - заядлый шахматист - организовал турнир и уговаривал всех принять в нем участие - «для массовости». «Массовости» он добился, но состав получился больно уж неравноценный: [39] у меня, например, в клетках было только две «половинки», все остальное - полноценные «бублики», а у Дергачева - сплошь гордые единицы. В этот день ему предстояло играть со мной.
- Ставь «баранку» без игры, я согласен, - предложил я ему. (Я никогда особенно не увлекался шахматами, играл крайне слабо).
- Ну нет, - вполне серьезно ответил Дергачев. - Надо все по-честному.
Что ж, по-честному, так по-честному.
Уселись за стол. Сделали первые ходы. Дергачев хитро улыбается. Я двигаю фигуры и одновременно прислушиваюсь к веселой болтовне в другом конце кубрика. И вдруг вижу - Дергачев поставил ферзя под удар моего коня. Ловушка? Психическая атака? «Хрен с ней, давай психическую», как говорил Чапаев. Спокойно беру ферзя. И слышу:
- Непостижимо!
Гляжу на Дергачева: он плотно сжал губы, даже побледнел, растерянно смотрит по сторонам. А любопытные уже тут как тут. Посыпались реплики:
- Адмиралу Дергачеву - торпеда в бок!
- Прямое попадание!
- Спускай, адмирал, флаги!
И смеются, откровенно смеются.
- Что получается после такой пробоины? - Гриша Шаронов возле таблицы уже подсчитывает очки, набранные главными соперниками Дергачева. - Положение лидера пошатнулось!
Толя Дегтярев, один из «соперников», советует Дергачеву:
- Играй без ферзя, ты у него и одними пешками выиграешь…
Это близко к истине, у меня Дергачев и без ферзя, видимо, выиграл бы, но в словах Анатолия он уловил нотки насмешки и ответил сдержанно:
- Еще чего не хватало - без ферзя. - И тяжело поднялся, протягивая мне руку. - Поздравляю.
Я галантно поклонился. Мне-то эта победа, откровенно говоря, ни к чему, все равно выше последнего, ну, в крайнем случае, предпоследнего места не подняться. Но Гриша Шаронов уже берет синий карандаш и торжественно выводит в таблице против фамилии Дергачева большущий, на всю клетку нуль, а против моей фамилии жирную красную единицу - первую и последнюю. [40]
Подошел Астахов, посмотрел на таблицу и подчеркнуто громко, так, чтобы слышал Дергачев, произнес:
- Ты, Владимир, гигант мысли. После такой победы и Александр Алехин начнет дрожать. Сон потеряет.
Кто- то приоткрыл дверь, чтобы хоть немного проветрить помещение и поглядеть на белый свет: в «Мечте пилота» тяжелая металлическая дверь была единственным нашим «вентилятором». В образовавшуюся неширокую щель ветер со злостью швырнул изрядную пригоршню снега, погнал его по бетонированному полу. Сразу стало зябко и сыро.
- Опять синоптик безобразничает, - весело заметил Астахов, - хватил лишку старик.
- Причем тут синоптик, - возразил ему Дегтярев, - он точно предсказал погоду.
- Я не про нашего синоптика, а про того, - указал Астахов в потолок, - из небесной канцелярии. Совсем, видно, свихнулся старик.
- А ты что, был у него в гостях, видел? - Это басок Гриши Шаронова.
- Не далее, как вчерашней ночью, - отпарировал Астахов.
- Ну и что?
- Сложная там, братцы, обстановка. Вы думаете это случайно на улице такая чехарда? Как бы не так!
- Силен синоптик! - сквозь смех заметил Толя Дегтярев. - Одно только непонятно: ты был у него в гостях, почему же он не выручил тебя над Саками?
- Личность моя ему не понравилась, - ответил Астахов, и глаза его совсем закрылись в хитром прищуре.
Смех смехом, но похоже, что астаховский «синоптик» таки внял голосу критики: совершенно неожиданно распогодилось.
На обед мы шли в хорошем настроении. Хотя комэск и предупредил - в ясную погоду передвигаться по одному - по два, мы шли «гуськом» довольно плотно. Веселые реплики переливались из одного конца в другой. Астахов, как всегда, шагал в голове колонны. Он твердо придерживался своей первой заповеди: не опаздывать в столовую.
- Пища - залог здоровья. А в здоровом теле - здоровый дух, - любил повторять он.
После обеда техники заторопились к самолетам, а инженер Карцев с летчиками задержались на выходе из равелина, стояли покуривали, обсуждали предстоящие ночные, [41] полеты: дескать, погода, слава богу, установилась, самолеты тоже все в полной боевой готовности…
- Ну, братцы, пора топать, - сказал рассудительный Костя Князев и первым шагнул из-под надежного укрытия равелина.
Еще наша группа не успела растянуться в цепочку, чтобы вдоль стены пробираться в «Мечту пилота», еще в столовой не успели убрать со столов тарелки, как вдруг послышался мощный, быстро нарастающий гул, и мы тотчас увидели самолеты. Это были Ю-88. Они на большой скорости круто планировали со стороны Мекензиевых гор, курсом точно на наш аэродром. Бежать было бесполезно - бомбы вот-вот посыпятся на наши головы. Послышался пронзительный, раздирающий слух вой - «юнкерсы» включили сирены.