Да, несмотря на то, что она изо всех сил пыталась показать свой сарказм и цинизм, едва только между нами осталось меньше двух метров, она не выдержала и кинулась мне на шею. И висела на ней добрую минуту, прежде чем я смог ее отцепить.
— Не помнишь? — усмехнулась Тора, поворачивая голову так, чтобы свет не падал на шрам. — Не помнишь, что творилось? Что произошло?
— Вообще ни хрена не помню. — признался я. — Последние несколько недель я живу как заново родившись, последнее, что помню — наступающие на нас корабли сектантов в пустыне. Потом — полная пустота в голове, с которой я очнулся на берегу какой-то реки.
— Реки… — загадочно повторила Тора. — Расскажи подробнее, что с тобой было?
— Конечно. — улыбнулся я. — Только давай вернемся хотя бы к костру. Ты голодна?
— Да, очень. Я последний раз ела вчера утром — боялась, что не нагоню вас, если остановлюсь на обед.
— Тогда идем. — я взял Тору за руку. — Ты поешь, а я расскажу тебе все, что произошло.
На лагерь опускалась ночная тьма. В лагере армии загорались костры, повсюду стучали ложки по котелкам и разделочные ножки по доскам — готовился ужин. Честно говоря, даже не знаю, как именно распределялись продукты и кто за это был ответственным — судя по всему, этим аспектом армейской жизни, ставшей продолжением жизни на аванпосте, продолжал заниматься конунг. Под его руководство так же переходили и те люди, что вливались к нам из других городов, принося с собой собственные припасы и без лишних вопросов добавляя их в общий обоз.
Главное, что все это не касалось напрямую меня. Что мне не приходилось забивать себе голову еще и этим, особенно при условии, что я ничего в этом не понимаю. То, что все идет именно так, как идет — означало, что мой план работает. У меня под началом целая армия, которая идет туда, куда нужно мне, но при этом мне не нужно напрямую ею управлять и заботиться о том, как и чем она живет. Как в компьютерной стратегии — выделил мышкой кучку юнитов и отправил ее на вражескую территорию.
А ведь в реальности все намного сложнее, и для того, чтобы армия могла двигаться, ей нужна как минимум провизия, объемы запасов которой легко могут превысить даже размеры самой армии. Нужны запчасти для ремонта брони и оружия, нужно питание для лошадей, нужна одежда, лекарства, еще что-то, еще целая куча всякого — даже если я всерьез об этом задумаюсь, вряд ли я смогу учесть все факторы — даже в своем мире не смог бы. Что уж говорить о том, в котором живу несколько месяцев, причем большую часть из этого время я лазал по пещерам и махался с врагами.
Так что это даже хорошо, что я не знаю, что готовят мои солдаты. Пусть даже они на самом деле и не мои солдаты, а просто идущие со мной в одном направлении. Главное, что они что-то готовят, что им есть, что есть, что они весело разговаривают и травят шутки, что у них отличный настрой и высокий боевой дух.
Где-то звенели молоты по стали — солдаты правили броню и оружие на походных наковальнях, которые попали к нам из городов. В одном месте пара лихих лучников тренировалась в стрельбе по мишеням, несмотря на сгущающуюся тьму. Там и тут щипали траву стреноженные лошади.
Тора не отпускала моей руки и настороженно осматривалась по сторонам из-под своего капюшона, который снова накинула на голову, едва только мы вышли из-под деревьев в свет костров. Каждый раз, когда меня приветствовал кто-то из знакомых, а то и незнакомых, солдат, Тора вздрагивала и сильнее сжимала мою руку.
Да, она мало была похожа на ту Тору, которую помню я. Что же с ней случилось за то время, что мы были порознь? Через что она прошла, что так изменилась и теперь вздрагивает от любого громкого звука?
Наконец мы дошли до шатра командования, как его называл я сам. Как его называли остальные, я, честно говоря, не интересовался, главное, что все понимали, что он из себя представляет и кто здесь живет.
На самом деле, шатров было несколько. Или, если сказать вернее, шатер был один — в нем жила семья конунга. Я с Тиной жил по соседству — в небольшой палатке, присоединенной к лазарету. Она, как и при жизни в аванпосте, отказывалась далеко уходить от того места, где может пригодиться в любой момент.
Возле шатра уже вовсю полыхал костер, и двое сыновей конунга, одним из которых оказался уже знакомый мне Диего, что-то готовили в большом котелке, рассчитанном сразу человек на тридцать. От котелка приятно тянуло наваристым бульоном и какими-то специями.
— Эй, Макс! — Диего замахал поварешкой, завидев меня. — Ты как раз вовремя, ужин готов! А кто это с тобой?
— Союзница. — коротко ответил я, глядя, как Тора отворачивает голову так, чтобы тень от капюшона падала на лицо. — Очень важная и нужная. Найдется лишняя порция, надеюсь?
— Конечно же! — улыбнулся Диего, хватая сиз кучи рядом деревянную плошку и накладывая в нее из котелка здоровенным половником. — И две, и три найдется, если понадобится! Сегодня у нас баранья похлебка с чечевицей — люди из города подсобили! И хлеб, представляешь — свежий хлеб! Сколько мы его уже не ели? Одними сухарями обходимся!
— Просто великолепно. — нисколько не кривя душой, ответил я, принимая из рук Диего деревянную плошку, накрытую сверху огромным куском мягкого белого хлеба, который отрезал второй сын конунга, не помню как зовут. — Спасибо, ребята. Правда, огромное вам спасибо.
И повернулся к Торе:
— Пойдем в мою палатку, там не будет лишних глаз и ушей.
Тора бросила нервный взгляд по сторонам из-под кромки капюшона и кивнула.
Тины еще не было — наверное, усиленно выполняла мое задание, на нее это очень похоже. Тем лучше, на самом деле — даже она сейчас была бы лишними ушами. Я сам решу, что следует ей рассказывать, а что нет.
Конечно же, столов и кроватей в походных условиях армии не предвиделось. Спали мы на соломенных матрасах — мягких, теплых, но все же лежащих прямо на земле матрасах, накрывались пледами из шерсти, а ели, используя в качестве столов ящики из-под припасов и сидя на подушках.
Само собой, ничего из этого Тору не смутило — в своих странствиях она и не такое повидала. После тех трудностей, с которыми она справлялась в то время, когда была частью Ордена, для нее это было почти что роскошью.
Я дал Торе собственную деревянную ложку, которую мне подарила Тина, и, глядя, как она жадно ест, постоянно обжигаясь и пытаясь сбить жар во рту куском хлеба, начал свой рассказ.
Думал, это будет долго, но получилось закончить почти одновременно с тем, как Тора доела. Когда я договорил, она закончила сосредоточенно вымакивать остатками хлеба бульон со стенок плошки, и шумно выдохнула:
— Уф, надо было остановиться. Кажется, я сейчас лопну.
— Не переживай, тут есть отличная целительница, она тебя зашьет. — усмехнулся я. — Хотя, как я вижу, ты и сама своих целительских навыков не растеряла. Это я про шрам на лице.
— А… Да. — Тора моментально поникла и отвернулась, так, чтобы я не видел шрама.
Еще у нее рука непроизвольно дернулась к волосам, словно она хотела зачесать их на поврежденную часть лица.
— Так что же случилось? — поинтересовался я. — Я тебе свою историю рассказал, самое время и тебе сделать то же самое. Учитывая, что я потерял солидный кусок своей памяти, выходит, а Аяки здесь нет, выходит, ты единственная, кто знает, что произошло на самом деле.
— Ах, если бы… — вздохнула Тора. — К сожалению, я тоже знаю далеко не все. И я наоборот надеялась, что пробелы в моей памяти восстановишь ты.
— Это еще как? — удивился я.
Тора еще раз вздохнула и пустилась в рассказ.
Оказывается, с того момента, как мы встретились в пустыне Шалихада с кораблями сектантов до того, когда Тора меня в последний раз виделась, прошла целая неделя. Мы успешно отбили атаку сектантов, после чего я долго разговаривал с Аякой, пока Тора следила за окружением, опасаясь новой атаки. О чем именно мы говорили, она, конечно, не слышала, но к какому-то общему знаменателю мы явно пришли, судя по тому, что после разговора наша стихийная компания не распалась, а продолжила совместное существование.