Мало того — ночью уже началась подготовка осадных машин, и этот факт точно не мог оставить имперские войска равнодушными. Круче этого было бы только, если бы мы кинулись на столичные стены прямо с марша, но это точно было бы самоубийством.
Начался первый день осады.
Как я и думал, столица не пыталась обороняться, и даже не пыталась прощупать нашу оборону — каменные стены были недвижны и молчаливы.
А у нас в лагере наоборот кипела жизнь. Звенели молоты по наковальням в походных кузнях, возле осадных машин визжали пилы и стучали молотки, воины, чтобы не терять форму, упражнялись с оружием — в общем, все были при делах.
Я обошел весь лагерь, убеждаясь, что боевой дух солдат велик как никогда, что они действительно думают о том, чтобы взять столицу штурмом, и снова убедился в правильности своего плана. Если мы действительно пойдем на столицу штурмом, погибнет очень много людей, и, скорее всего, мы ничего не добьемся. Если пойду я один, если я убью императора и махом обезглавлю всю империю — переворот пройдет малой кровью. Минимальной.
— Белый Гвардеец! Доложите Белому Гвардейцу!..
Эй, раз-два, к тебе обращаются!
Я вынырнул из глубокой задумчивости и обернулся, пытаясь понять, откуда идет голос.
— Вот он! — крикнул кто-то, хватая меня за рукав. — Срочное донесение!
— Что случилось? — нахмурился я, пытаясь вспомнить имя лохматого рыжего парнишки, дышащего так тяжело, словно он только что пробежал марафонскую дистанцию.
— Конунг просил передать!.. — через слово отдуваясь, произнес паренек. — Со стороны столицы!.. Прилетела стрела!.. С запиской!..
Я нахмурился:
— С запиской? От кого?
— От ячейки сопротивления!.. Столичной!.. Они пишут, что к сегодняшнему вечеру!.. Они проникнут к главным воротам!.. И откроют их!.. Для нас!..
Глава 23. План-капкан
Записку мы читали сразу вчетвером — я, Тора, конунг и один из лидеров сопротивления Флайора, тот самый старик с живыми и озорными глазами по имени Тиций. Вернее сказать, читали только мы трое, ведь конунг ее читал. Поэтому он терпеливо ждал, пока прочитаем мы, чтобы сделать какие-то выводы.
Текст записки был прост, незамысловат и короток. Оно и понятно — не вместить много слов на клочок бумаги, который сможет без последствий для себя унести стрела. Слишком маленьким нужно быть этому клочку.
«Мы видим вас. Мы поможем вам. Сегодня вечером ворота города будут открыты. Сопротивление.»
Вот, в общем-то, и все, что там было написано. Коротко, емко. И совершенно неправдоподобно.
Правда, оказалось, что в правдивости написанного сомневаюсь лишь я один. Все остальные восприняли написанное всерьез.
На вопрос почему, Тиций взял стрелу, с которой прилетело послание и крутнул ее у меня перед носом:
— Видишь? Знак?
Я присмотрелся к стреле и заметил на древке возле одного из перьев крошечный значок, выцарапанный чем-то острым прямо по дереву. Он был таким незаметным, что, не ткни меня Тиций носом, я бы и не увидел его. Значок представлял из себя кружок, от центра которого под прямым углом к краям разбегались две линии, формируя галочку, и горизонтальной хорды под нею. Будто бы подчеркнутая английская V в круге. При этом волокна древесины вокруг древка не топорщились, как должно было бы быть в случае, если значок выцарапали, и не были обуглены, как если бы его выжгли. Создавалась ощущение, что клеймо, которое язык не поворачивается назвать клеймом, сделали, просто изъяв часть материала с нужных мест.
— И что это? — спросил я, налюбовавшись на метку.
— Это знак сопротивления. — пояснил Тиций, опуская стрелу. — Тайный знак. Им пользуются только в случаях, когда необходимо пометить что-то, в чем могут возникнуть сомнения у других участников сопротивления, например, надежные укрытия. Происходит этот знак от жеста, которым участники сопротивления обмениваются, если не уверены в принадлежности собеседника. Вот такого.
И Тиций быстро свел вместе руки, правую — с двумя растопыренными вилкой пальцами, и левую с вытянутым указательным. На мгновение перекрестив кисти, он сформировал из пальцев некое подобие знака и снова опустил руки. Выглядело все так естественно, словно он просто почесал одной рукой другую, и только.
— Понятно. — я кивнул. — Значит, настаиваешь, что это действительно послание от столичной ячейки сопротивления?
— Вероятность очень велика. Намного больше, чем вероятность обратного.
Но меня все равно продолжало грызть сомнение:
— А не могли они просто выбить этот знак из какого-то сопротивленца под пытками?
— Могли. — кивнул Тиций. — Но это опять же маловероятно. Потому что специально на этот случай у сопротивления есть еще два уровня проверки — паролями и отзывами. И под пытками человек выложит первый, а если пытки продолжатся — то второй. Получив информацию о целых двух уровнях проверки, вряд ли кто-то придет к мысли, что есть еще и третий, согласись?
— Если только не будет знать о нем заранее… — пробормотал я, но уже себе под нос, потому что в утверждениях Тиция действительно прослеживалась логика.
В конце концов, почему я должен забивать себе этим голову? Для управления армией у меня есть конунг, а у него своя голова на плечах и свои советчики. Я свои опасения высказал, и, если они к ним не прислушаются, и мы попадем в засаду, это будут проблемы исключительно людей. Я-то переживу все на свете. В общем-то, мне даже армия не особенно нужна для того, что я задумал.
Я озадачен.
Чем же?
Да так… Забей.
Опять ты употребляешь слова из моего мира…
С кем поведешься, от того и забеременеешь.
…и даже целые выражения. Ладно, заткнись, у нас тут военный совет типа. Скоро уже все закончится.
Заткнув демона, я снова обратил внимание на остальных участников совета.
Впрочем, как такового совета уже не было. Тиций и конунг уже живо обсуждали, как максимально скрытно подойти к воротам города, и как максимально скрытно провести через них многотысячную армию, чтобы без шума и пыли подойти к дворцу. Судя по их разговору, в этом мире, как и в моем родном, городские бои были самым сложным и опасным видом ведения войны, особенно для атакующих, поэтому в наших интересах было до последнего не открывать себя противнику, чтобы не спровоцировать его на паническую оборону, в процессе которой могло пострадать большое количество мирных жителей.
Спустя несколько минут обсуждений, конунг и Тиций выработали план, который устроил обоих. План предполагал деление армии на несколько отрядов, которые будут входить в город по очереди, занимая улицы ближайших жилых кварталов. Так как атаковать предполагалось ночью, после захода солнца, то большинство гражданских должны были спать, а если в чьих-то окнах горит свет, то в дом отряжались один-два бойца, которые уговаривали бы не жителей не шуметь и не поднимать тревогу. Если надо — силой.
Да, вот так. Несмотря на цели, методы и мотивацию, армия остается армией, солдаты — солдатами, а война — войной. Что в головах у жителей столицы, какая их часть предана императору — это все неизвестно. Зато точно известно, что, если они поднимут шум, то это сыграет против нас, и, скорее всего, повлечет за собой полный наш разгром. А значит, надо приложить все усилия, чтобы этого не произошло. Законы войны суровы. Если придется убивать мирных — будут убивать.
Звучит так, словно ты хочешь, чтобы пришлось.
Что⁈ Нет, конечно! Что за бред? С чего ты сделал такой вывод?
Да так… Показалось, наверное.
Вот и молчи тогда, раз сам не уверен в том, что говоришь.
К вечеру вся армия была уже проинструктирована и подготовлена. Солдат разбили на отряды, примерно по пятьсот человек в каждом, равномерно распределив среди них наших доморощенных демонологов. С виду они не отличались от остальных вояк — ни снаряжением, ни оружием. Только те, кто знал, что искать, могли выделить их из толпы. По сумке с запасами черного порошка на боку, по дополнительному мечу в ножнах, вдобавок к топору или молоту в руках, по черному оперению стрел в колчанах, так неестественно бликующему в солнечных лучах.