Он счел, что уже достаточно помучил Нанпина Трегони, и вызвал его к себе в палатку.
Трегони был примерно на два дюйма выше Хэла и не утратил своей привлекательности, хотя и начал уже слегка раздаваться в стороны. Хэл заметил багровый шрам на шее, который оставил собственными руками много лет назад, спасая детеныша дракона, и испытал очень приятное чувство.
— Можете сесть, — сказал Хэл ровно. Трегони повиновался.
— Значит, вы собирались мстить за меня?
— Эту слюнявую сказочку выдумали сказители, — пожал плечами Трегони. — Кто-то сказал им, что мы из одной деревни, и они подхватили это и разнесли во все стороны.
Такое вполне могло случиться. Хэлу и самому доводилось быть свидетелем того, как сказители ловко перекраивают истину по своему вкусу.
— Ясно, — сказал он после приличествующей паузы. — У вас, похоже, что-то не так с документами. Я хотел бы получить от вас недостающие сведения. Для начала, когда вы поступили на службу?
— После того, как сняли осаду с Паэстума, — сказал Трегони. — Я хотел как-то помочь бороться против этих проклятых рочийцев, а к нам как раз приехал один человек — Гэредис, который ездил по округе, набирая всадников. Я принял серебро короля, и меня обучили и отправили в Сэйджин. Я был прикомандирован ко Второй армии. В одном из наступлений рочийцы сильно прижали нас, и мы сражались изо всех сил — на моем счету с полдюжины драконов, потом моего дракона сбила одна из их чертовых катапульт, и меня взяли в плен.
Хэл заинтересовался.
— У них есть особый лагерь для всадников, — продолжал Трегони. — Далеко за линией фронта, на севере, на том острове, в дельте реки.
— И сколько там всадников?
— Когда меня только взяли в плен, было что-то около тридцати. Когда я сбежал, их было уже пятьдесят.
— Молодец, — похвалил его Хэл, хотя все внутри него восставало против этого человека. — А как вам удалось бежать?
— Я же атлет, — сказал Трегони. Затем глянул на свой живот. — Ну... был им. А в плену не особо разжиреешь. Я заметил одну лазейку, через которую можно было убежать, но держал ее в секрете, поскольку у рочийцев были в лагере свои шпионы. Это кошмарное место, где правят жестокость, угрозы и хлыст, скажу я вам. Как бы то ни было, однажды ночью, в грозу, я выбрался оттуда. Под одежду набил всяких тряпок. Через ограждение перепрыгнул при помощи шеста, а тряпки спасли меня, когда я приземлился прямо на шипы. Через вторую ограду перебрался при помощи того же шеста — и был таков. У меня было немного золота и серебра, и я старался не выходить из леса. Рочийские крестьяне любят свою королеву и их правителей ничуть не больше меня, так что они кормили меня, а иногда даже пускали к себе, когда шел дождь. А я продолжал идти на восток. Потом я украл лошадь, и после этого дело пошло лучше. Я добрался до фронта, отпустил лошадь и ночью перебрался на другую сторону. Когда я вернулся обратно из отпуска, то сказал, что хочу наказать этих мерзавцев за их жестокость и за то, как со мной обращались... Тогда меня послали сюда, в Одиннадцатую.
Хэлу эта история показалась крайне интересной.
— И сколько же драконов вы сбили? — поинтересовался Трегони.
Хэл пожал плечами.
— Я не веду счет.
— А я веду, — сказал Трегони. — Но больше, чем я? Хэлу очень хотелось спросить у Трегони, помнит ли тот некоего драконьего детеныша, но решил, что это не имеет никакого смысла.
— У меня к вам все, — сказал он. — Можете возвращаться к своим обязанностям.
Трегони, поджав губы, поднялся, отсалютовал и вышел из палатки. Оказавшись снаружи, он ненароком оглянулся, и Хэл увидел у него на лице выражение смертельной, ледяной ненависти.
32
Король Азир, возможно, и приказал пополнить Одиннадцатую эскадрилью, но даже королевская власть была не безгранична.
В Паэстум почти не прибывали новые всадники, а драконов привозили еще меньше. Сэйджин наконец тоже начал поставлять драконов и всадников, но они обычно вливались в свои собственные войска.
Хэл попросил Рэя Гэредиса написать своему отцу и узнать, что происходит, и получил невеселый ответ, что вербовщики не успевали набирать новых людей с такой скоростью, какая была необходима. Дрессировка же драконов теперь, когда множество лучших дрессировщиков ушли на фронт и были убиты, стала еще медленнее, чем была в мирные времена.
«Кроме того, — писал он, — драконы нужны всем и для всего, начиная от обязанностей курьера и заканчивая парадами, и слишком многие из нуждающихся — знатные лорды, далекие от сражений, но достаточно влиятельные, чтобы настоять на своем. Мне очень жаль, сын, но я ничем не могу помочь, по крайней мере, на настоящий момент».
В конце концов Хэл, дергая за все нитки, какие только мог выдумать, и еще за те несколько, о которых было известно сержанту Ти, сумел увеличить Одиннадцатую эскадрилью до нормальной численности в пятнадцать драконов и такого же числа всадников.
Раз или два сержанту Ти удавалось убедить ответственного за распределение пополнения вызвать добровольцев из рядов тех, кто завербовался, но еще не успел никуда распределиться.
Поскольку большая часть свежих людей отправлялась на передовую, весеннее наступление было не за горами, а идея оставаться в живых чуть-чуть подольше витала в воздухе, в Одиннадцатой эскадрилье наблюдался некоторый перекос в сторону наземной обслуги.