— Ну и идиот же ты, профессор. Не знаю, что ты задумал и где найдешь деньги, и не хочу знать. Но лучше бы тебе их найти. Прощай.
Матвей, склонив голову набок, с серьезным видом слушал напутственную речь бывшего приятеля. Дослушал, встал.
— Прощай.
Легко сбежал по ступеням лестницы. Сел в теплый салон такси.
— Теперь давайте в сторону центра. По дороге скажу точнее
Таксист тронул педали и машина покатила к открывающимся воротам. Сброс первой ступени прошел штатно. Пора двигать дальше.
Глава 6. Москва. Осень. 201Х
На подъезде к Фрунзенской телефон Матвея зазвонил.
— Здравствуй Матвей. Говорят, ты в Москве? — Рокотнул в трубке бас министра обороны.
Матвей отодвинул трубку подальше от уха.
— День добрый, Владимир Сергеич. Как раз гадал, как с вами пообщаться.
— Заезжай на огонек, потолкуем.
— Когда?
— Если сейчас свободен, то подъезжай ко мне, на Арбатскую, через часик.
— Понял, буду.
Подъехав к белому зданию Генштаба, Матвей отпустил такси и, ежась от «фирменной» московской погоды — холодного осеннего ветра с моросящим дождем, почти вбежал в портал приемной. Назвать его подъездом, из-за его циклопических размеров не поворачивался язык. Назвавшись дежурному и получив сопровождающего, он свернул к личному лифту министра. Выйдя из сверкающего нутра подъемного механизма в довольно скромно оформленную приемную, он был встречен личным адъютантом министра и препровожден в кабинет.
Курьянов, широко улыбнулся и облапил Матвея. Адъютант, с невозмутимым лицом молча вышел.
— Здорово, крымчанин. Есть хочешь?
— Только из-за стола.
— И когда успел? Ладно, проехали. Как там у вас?
— Окапываемся. На неделе начнем оружие населению раздавать.
С лица Курьянова исчезла улыбка. Засунув руки в карманы брюк, Курьянов повернулся к окну и застыл, качаясь с носка на пятку. Просвистел такт из какого-то марша. Не оборачиваясь, кинул через плечо:
— А ты не торопишь ситуацию? Дело пока так далеко не зашло. Турки пока все больше между собой разбираются.
— Полезут. И, к сожалению скоро. Думаю в ближайший месяц…
— Не боишься? Твои ж селяне, не дожидаясь турков, перестреляют друг-друга, с пьяных глаз.
— А почему армия друг в друга не стреляет? У них же не только автоматы, у них и ракеты есть. Ты тут вроде спокойно сидишь, и не ждешь, что по генштабу сейчас ракетой кто-то жахнет.
Курьянов озлился.
— Ты не путай. В армии дисциплина есть, а еще командиры и ответственность.
— Ты мне расскажи про ответственность у восемнадцатилетних пацанов. И у двадцатилетних, которые ими командуют. У них не то, что ответственности, у них и головы то еще нет. А я не пацанам, а взрослым мужикам оружие даю. У тех и с головой и с ответственностью все в порядке. Ну а если десяток-другой дураков перестреляют, то что ж — небольшая цена за то, что остальные спать спокойнее будут.
— Ну ладно с этим понятно, хозяин — барин. Но смотри, Дудаев, доморощенный. Не дай бог, твои ополченцы начнут расползаться по окрестностям. Главное, что бы ты сам вожжи удержал. Ну а кроме этой светлой мысли, в твою голову ничего не пришло?
— Ну почему? Есть еще задумки. Бобков группы быстрого реагирования формирует. Зимой будем новые части формировать, огневые точки на побережье организуем. Ну и из рыбаков вооруженные дозоры. Ты бы, кстати, подкинул нам чего из запасов.
— Подкину. К адъютанту потом зайдешь, он организует. А что партнеры твои?
— Не партнеры, партнер, Володя.
— Вас же вроде трое было…
— Как в песенке про двенадцать негритят. Уже двое. Алексеев отвалился.
— А другой?
— А ему то что? АЭС электричество гонит, денежки капают. Турки АЭС штурмом не возьмут, ЛЭП не перережут.
— И чей теперь Севастопольский завод?
— Мой. И завод, и терминал, уже целый час, как мой.
— Курьянов испытующе разглядывал Федорова. Поцокал языком.
— Да, северный олень, вот ты какой загадочный и быстрый… И что же ты с этим добром делать собрался?